Время Культуры

Это означает, что он косвенно подтверждает версию, что невинный царевич был злодейски убит подосланными катами и теперь творит чудеса как святомученик. Кто подослал к нему убийц? Официальная версия и тогда, и сейчас гласила: больной эпилепсией, Дмитрий, играя, упал на нож, воткнувшийся ему в горло. Пушкин же идет за народной молвой, обвиняя в смерти царевича — Бориса, и ей-богу, верится — как и в случае с Сальери, — что правда за ним.

В сцене в Польском стане Дмитрия приветствует молодой красавец, князь Курбский. Опять автор не растолковывает нам, кто это такой. Гаврила Пушкин (племянник московского Афанасия) говорит, что это «сын казанского героя». Все. Дальше уже сами зрители должны прояснить для себя, что это сын мятежного Андрея Курбского, прославившегося взятием Казани, сын любимца Грозного, впавшего затем в немилость и бежавшего от неминуемой казни в Литву.

Ирина Архипова в партии Марины Мнишек

Тоже удивительный драматургический ход! История становится живой, населяется и прямыми родственниками — предками драматурга, и лицами, коих, возможно, она не знала, но которых мы воспринимаем как вполне реальных…

Еще пример. Молодой Гришка Отрепьев в сцене в Чудовом монастыре рассказывает монаху-летопис-цу Пимену о своем сне, приснившемся ему «в третий раз». Ему снится, что он по лестнице всходит на башню, а потом летит с нее. Удивительно найдена Пушкиным метафора и «восхождения Дмитрия на царский трон» — а он ведь действительно побывал Московским царем, — и его страшного и быстрого крушения, когда, убегая от преследователей, он срывается с башни, и его убивают.

Пушкин ничего не разжевывает и ничего не поясняет. Но человек, взявшийся за постановку, должен быть, если не конгениальным Пушкину, то хотя бы вровень его замыслу.

Таким, я думаю, был Всеволод Мейерхольд.

Совсем недавно мне попались на глаза стенограммы его работы над третьей редакцией «Бориса Годунова». Мастер вел репетиции в пору своей «опалы», Сталин уже закрыл театр его имени, и Всеволод Эмильевич нашел приют у своего учителя, Станиславского. Меня поразил один кусок репетиции. Мастер говорит о Пимене, каким он должен быть, — совсем не тихим монахом, в нем живет темперамент, он бурно и весело «провел младость», и он, говоря о «последнем сказанье» в своей летописи — а это рассказ о Годунове, — не может себя сдержать: «Прогневали мы бога, согрешили/ Владыкою себе цареубийцу /Мы нарекли».

— Это бунт, — говорит Мейерхольд. Это сцена из Достоевского.

Будучи сам актером, Мейерхольд, исполняя монолог, как отмечено в стенограмме, «при последних словах кричит и бьет кулаками по столу». Можно представить, как сильно прозвучала у него эта сцена!

В 2011 году фильм по «Борису Годунову» снял Владимир Мирзоев. Действие было перенесено из прошлого в какое-то неопределенное будущее, но колорит отавался вполне российский и даже московский. Я не сторонница переносов времени и места, но в случае с фильмом Мирзоева скажу, что у него получилось. Не изменив ни слова в пушкинской трагедии, режиссер сумел наглядно показать зеркальность ситуации для Московского государства во все времена.

Два слова о Марине Мнишек. Ей уделена всего одна сцена, зато какая! Знаменитая сцена у фонтана. В опере Мусоргского используется сцена со служанкой и с «алмазным венцом», безжалостно выброшенная Пушкиным из окончательной редакции. Ему важно было показать «гордую полячку», «змею», которой безумно влюбленный Самозванец, готов признаться в своем самозванстве — так ему хочется, чтобы она любила его, а не титул и не возможность стать царицей на Москве… Но Марина у Пушкина совсем не сентиментальна. Если прочесть ее последующую после «коронации» историю, волосы встанут дыбом от всех этих опасных и страшных поворотов. Участь ее и «воренка», сына Лже-дмитрия, оказалась трагичной, как и участь прочих реальных героев этой «комедии» о Московском государстве: сына-младенца повесили, ее, скорей всего, утопили…

Есть легенда, что она сидела в» Маринкиной башне» в Коломенском Кремле.

Анна Ахматова вспомнила про эту башню в стихах 1940 года, обращенных к Марине Цветаевой.

То кричишь из Маринкиной башни: «Я сегодня вернулась домой. Полюбуйтесь, родимые пашни, Что за это случилось со мной. Поглотила любимых пучина, И разрушен родительский дом». Мы с тобою сегодня, Марина, По столице полночной идем, А за нами таких миллионы, И безмолвнее шествия нет, А вокруг погребальные звоны, Да московские дикие стоныВьюги, наш заметающей след.

16 марта 1940. Фонтанный Дом

Увы, дикие стоны московской вьюги переходят из столетия в столетие.