Время междуцарствия

Но тело брата оказалось выкрадено из темницы, да еще кем – кучкой слуг и жрецов! Похищена была и царица Тия, которую надо было допрашивать и казнить показательно – по словам очевидцев, Пентенефре после даже самых страшных пыток отказался подтвердить предъявленные ему обвинения, и потому вся надежда оставалась на его мать: сломить женщину, да еще потерявшую сына, как утверждал советник Та, было бы намного легче. А теперь все вышло так, словно они тайно, по недостоверным уликам убили, возможно, невиновного сына покойного фараона – хотя Рамсес повторял, убеждал, приказывал ни в коем случае не допускать смерти Пентенефре, пока не будут вырваны нужные показания! Правда, в дворцовой тюрьме теперь находился тот самый слуга, организовавший проникновение в темницу и собственноручно зарезавший сановника Та – но, по словам следователей, он также отказывался говорить: говорить даже в самом прямом смысле этого слова, как будто презирал своих мучителей и их попытки вызнать у него что-либо.

Брат сам был пустоголовым безумцем, не знавшим, когда нужно остановиться, и окружение себе подобрал точно такое же, с кривоватой усмешкой подумал Рамсес, но нисколько не повеселел. Смерть сановника Та наверняка уже достигла ушей матери, царицы Тити – стало быть, требовалось еще и утешать ее, объяснять, почему так вышло, просить сдержать чувства, которые могут быть истолкованы неверно; все это новый правитель делать не любил и не слишком умел. Словом, день уже начинался донельзя отвратительно, когда преклонивший колени слуга доложил, что во дворец добровольно пришла разыскиваемая всю минувшую ночь жрица Нейтикерт – наиболее вероятная сообщница покойного Пентенефре, вполне способная разыграть всю эту историю с похищением его тела.

Верховную служительницу Нейт Рамсес неплохо знал еще со времен правления отца, а потому всегда относился к ней настороженно. Люди, поднявшиеся из низов, могут быть опасны, а жреческий сан не гарантирует исключительно набожных намерений – об этом он был осведомлен замечательно целой жизнью при дворе. Оставалось лишь непонятным, чего ради эта женщина пришла во дворец, если могла сбежать из столицы…

Впрочем, увидев перед собой Нейтикерт, новый правитель тотчас отбросил все существовавшие у него до того предположения – в том числе и то, что гордая жрица пришла сдаться добровольно, рассчитывая на его снисхождение. Прежний взгляд ее, ясный и непоколебимый, нисколько не затуманился; и в лице этой женщины было столько же невозмутимости, уверенности в себе и какого-то непостижимого тайного спокойствия перед чем угодно, как и в тот день, когда она впервые предстала перед его отцом. О, Рамсес помнил тот день; хотя эта мысль и не проявилась в нем явно, да и он всегда гнал ее от себя со смятением и гневом – но именно тогда он втайне восхитился дерзостью и мужеством служительницы Нейт, восставшей против извечного дворцового обычая – говорить о чем угодно, кроме того, о чем все думают.

Он махнул рукой стражникам-меджаям, повелевая выйти: едва ли схваченная жрица была столь глупа, чтобы попытаться убить его сейчас. Конечно, другой бы именно так и подумал – что же ей теперь терять, кроме нескольких часов или растянутых пытками дней собственной жизни? Но Рамсес был достаточно умен, чтобы догадаться: раз Нейтикерт пришла сама, рискуя всем, значит, у него есть нечто, необыкновенно важное для нее.

– Тебе известно, что минувшей ночью некие преступники ворвались в дворцовую темницу, убили верховного советника Та, и похитили моего брата Пентенефре? – задал он первый вопрос, прощупывая почву. Женщина перевела на него острый, до неприятного пристальный взгляд.

– Его величество хотел сказать – тело его брата Пентенефре, да пребудет он вечно подле Осириса? – бесстрастно переспросила она. Рамсес прищурился с видимой усмешкой:

– Значит, тебе достаточно много известно об этом деле, не правда ли?

– Его величество совершенно прав, – ровно согласилась жрица. Живого бога уже начал несколько утомлять ее бесстрастный тон, но он сдержал себя и сказал как можно убедительнее, почти мягко:

– Скажи, где теперь находится тело моего брата: он сознался в ужасном преступлении, прежде чем умер, и не подобает служительнице Великой Матери Скрытого, владычицы Нейт, помогать ему в избегании заслуженной кары.

– Но подобает всеми силами стремиться к правосудию и справедливости, чтобы невинный оказался избавлен от мук земных, как и загробных, – неожиданно отчетливо и ясно выговорила Нейтикерт – звук ее голоса почти заставил Рамсеса вздрогнуть. – Его величество, как я слышала, вчера посетил Город Мертвых и узнал нечто необыкновенно важное. Поэтому я осмеливаюсь спросить: что именно жрецы-парасхиты нашли на теле вашего отца – да пребудет он вечно по правую руку от Осириса?

Новый правитель невольно вздрогнул; радостное подозрение зародилось в нем и тотчас исчезло: разве стала бы причастная к случившемуся столь глупо выдавать себя? Но как же иначе ей удалось узнать…