Время милосердия

Напряжение в кафе на площади существенно ослабло, когда помощники шерифа нашли другое место для завтрака. Год за годом Маршалл Празер, Майк Несбит и другие приходили с утра пораньше, чтобы поесть и посудачить. Но так происходило не каждое утро. У них имелись и другие излюбленные местечки, дежурные сменялись, а с ними и привычки. Другое дело Джейк: он являлся сюда шесть раз в неделю, много лет подряд, потому что ценил общение с помощниками шерифа. И вот теперь они объявили ему бойкот. Когда выяснилось, что адвокат не намерен менять свой ритуал, они ушли из кафе. Джейк старался не переживать из-за этого. Он уже устал от вымученных шуток, напряженных взглядов, ощущения, будто все стало не так, как раньше. Они потеряли товарища, и Джейк теперь находился на вражеской стороне.

Он уговаривал себя, что все наладится. Почти верил, что недалек тот день, когда дело Гэмбла канет в прошлое и он снова подружится с Оззи и его парнями. Размолвка огорчала Джейка, с этим он ничего не мог сделать.

Делл ввела его в курс последних событий. Не называя имен, она рассказала, что накануне за обедом все разговоры были о предстоящем вынесении обвинительного вердикта и о том, где и когда может состояться судебный процесс. Вчера, только Джейк ушел, двое фермеров стали громко бранить судью Нуза, систему и особенно его, адвоката Брайгенса. Три женщины, которых Делл не видела много лет, сели у окна и, заказав ранний ланч, принялись тихо обсуждать Джанет Кофер и ее нервный срыв. Страх, что Джейк Брайгенс снова выкинет фокус с «невменяемостью» и вытянет мальчишку, был буквально осязаем. И так далее. Делл все слышала, запоминала и кое-что докладывала адвокату в конце дня, когда в ее кафе было пусто. Она тревожилась из-за его растущей непопулярности.

Утром после обвинительного вердикта Джейк пришел в шесть часов утра и присоединился к обычным посетителям — фермерам, копам, фабричным рабочим; все это были, главным образом, мужчины, ранние пташки, заглядывавшие в кафе по пути на работу. Джейк был практически единственным завсегдатаем — белым воротничком, за что и пользовался уважением. Ему случалось давать бесплатные юридические советы, комментировать решения Верховного Суда и прочие малопонятные вещи, рассказывать своеобразные адвокатские анекдоты и смеяться над ними вместе с остальными.

На противоположной стороне площади, в другой кофейне, собирались тоже утром, но гораздо позднее, белые воротнички, обсуждавшие гольф, внешнюю политику и фондовый рынок. В кофейне, куда ходил Джейк, интересовались иным: рыбалкой, футболом и местной преступностью — при всей ее незаметности.

После обычных приветствий один из знакомых спросил адвоката:

— Видел?

Он показал еженедельную газету «Форд таймс», выходившую по средам. В ней успели поместить новость вторника. Жирно набранный заголовок гласил: «ГЭМБЛ ОБВИНЕН В ТЯЖКОМ УБИЙСТВЕ».

— Ну и сюрприз! — воскликнул Джейк, хотя накануне вечером ему звонил с тем же известием Лоуэлл Дайер.

Появилась Делл с кофейником и налила ему кофе.

— Доброе утро, милая, — улыбнулся он.

— Руки прочь! — усмехнулась она и ушла. В кафе уже собралась дюжина завсегдатаев; к 6.15 здесь будет толпа.

Попивая кофе, Джейк перечитал сообщение на первой странице и не узнал ничего нового. Репортер Дамас Ли звонил им накануне под вечер, надеясь получить комментарий, но Порсия ничего ему не сказала. «Мистер Брайгенс в суде», — отчеканила она.

— Твоего имени здесь нет, — заметила Джейку Делл. — Проверено.

— Черт! Мне нужна реклама! — Джейк сложил газету и отдал ее Биллу Уэсту, мастеру с обувной фабрики, занявшему свое обычное место. Они пять минут обсуждали погоду, дожидаясь, пока подадут завтрак. Когда Делл принесла еду, Джейк спросил ее, почему она так долго шла.

— Повариха ленится. Хочешь ее пожурить?

Повариха была толстой скандалисткой, быстро выходившей из себя и в гневе швырявшейся лопатками. По этой причине ее прятали от посетителей.

Пока Джейк вытрясал из бутылочки соус «Табаско», Уэст произнес:

— Вчера я чуть не поссорился из-за тебя. Тут один сказал, что слышал, будто ты хвастался, что к восемнадцати годам выпустишь этого парня на свободу.

— Ты надавал ему по шее?

— Нет, он крупнее меня.

— И глупее.

— Вот и я ему говорю: «Глупец!» Во-первых, говорю, Джейк не болтает почем зря, а во-вторых, ты бы не стал обманывать систему ради убийцы полицейского.

— Ну, спасибо.

— А что, стал бы?

Джейк намазал ломтик белого хлеба клубничным джемом и откусил большой кусок. Прожевав, он ответил:

— Нет. Я все еще стараюсь избавиться от этого дела.

— Ты часто это повторяешь, Джейк, — заметил Билл. — Но дело все еще твое, ведь так?

— К сожалению, да.

Крановщик Вэнс подошел к их столику, остановился и уставился на адвоката. Указав на него пальцем, он громко сказал:

— Щенку поджарят задницу, Джейк, как бы ты ни крутился.

— И тебя с добрым утром, Вэнс, — усмехнулся Джейк. На них уже оглядывались. — Как семья?

Вэнс захаживал сюда раз в неделю, и его все знали.

— Не заговаривай мне зубы. Лучше тебе не защищать этого щенка в суде.