Время нас подождёт

Нет, это был не Перец, не Гвоздь, не одноклассники, а наш сторож Степан Семёнович. Он давно уже точил зуб на курильщиков, а тут ему попался я. Среди свежих бычков. Я даже не стал сопротивляться от неожиданности.

Конечно, он меня потащил к директору. Волоком. При всех. Впихнул меня в тёплый, большой, уютный кабинет с ярким ковром и бежевыми занавесками — грязного, в снегу, — на этот чистый ковёр, прям в самую середину. А они — директор, завуч и несколько учителей — как раз пили чай и о чем-то спокойно, мирно беседовали.

— Вот он! — торжествующе провозгласил сторож, и все оторвались от своих кружек, и стали смотреть на меня.

Я всё ещё сжимал в руке медальон и молчал.

Они тоже молчали и смотрели на сторожа.

— Нашёл одного из курильщиков, — сказал сторож уже спокойнее и махнул рукой, — а… разбирайтесь с ним сами, а мне работать надо. Я его видел сегодня во время уроков со своей бандой, они там стояли, а после уроков — опять там торчит! Нет бы домой пойти — так ведь совести нет, сидит, ещё в бычках ковыряется! Эх, молодежь…

Он ушёл, и началось.

Они сначала доброжелательно так. Директор у нас молодой, не сердитый, учительница по физкультуре — та ещё дама, может и прикрикнуть, ну да я привык… Вторую женщину — я не знал, наверное, она из старших классов — немолодая женщина, с крашеными чёрными короткими волосами, подтянутая, строгая. И был ещё учитель труда — он у нас как-то заменял уроки, ох, и болтливый мужик! Так вот они говорят:

— Курил?

— Нет, — говорю. — Медальон искал.

Они:

— Хватит смеяться над нами! — устало даже, мол, скорее бы разобраться и по домам разойтись.

— Да не курил я! — возмутился я, а потом решил молчать. Потому как:

— Зачем ты нас обманываешь?

— Раз не курил — то зачем стоял? Просто так? Не бывает…

— Вот совсем просто так? Ладно, допустим… Ну тогда скажи, кто там ещё был?

— Тебе ничего за это не будет!

Та незнакомая женщина все хотела мне прочитать лекцию про поведение в школе. Я молчу. Ну что я им скажу?

Друзей не выдают. Одноклассников — тоже, какими бы друзьями или недругами они тебе не приходились. Есть такое негласное правило. Я в детдоме этому очень быстро научился. И теперь просто уже автоматически, при вопросе — кто? — я замолчал, и больше не произнёс ни слова.

Закончилось всё тем, что меня попросили выйти, а завтра прийти вместе с отцом.

Вот и всё.

Никто не кричал.

Не угрожал.

А я выходил из школы, и мне хотелось плакать. Я шёл домой медленно, стараясь оттянуть тот момент, когда я скажу об этом Юре. Ноги еле двигались, один раз вспомнил про Кольку и только вздохнул: не хотелось ему звонить… Зачем…

Дома уронил рюкзак возле стола, достал дневник и бросил его на стол, на видное место. Они там всё написали, пусть Юра сразу увидит! Чтоб поскорее, не мучаться…

Постоял, подумал и, не раздеваясь, уселся строить трассы для шариков.

Об этом конструкторе разговор отдельный. Его я увидел в нашей библиотеке. Библиотекарша — молодая тётечка, почти девчонка, а у неё двое мелких детей. Они постоянно орут, дерутся и требуют внимания. Так она им притащила шарики. Я когда впервые увидел — не понял, что за башни?! А потом смотрю — дочка её в самый вверх этого сооружения бросает шарик, и он оттуда по желобкам скатывается вниз, да не просто по желобкам, а по извилистым трубочкам с дырочками… Так вот надо построить несколько трасс. А малыши выбирают — какая короче. Так я в тот день часов до пяти вечера с ними возился — такую им трассу построил! Я-то понимаю, что им надо не покороче, а подлиннее, чтоб они за этим самым шариком наблюдали, пока мама работает… Потом рассказал Наташе, а она возьми да купи их мне!

Вот я и сел их собирать. Желобков у меня много, конструктор большой — не наскучит. Строю, а у самого слёзы стоят в горле.

Наташа постучалась в комнату, вошла.

— Миша, иди поешь!.. Ой, а ты чего не разделся?.. Миша!

Я молчу. Чтоб не заплакать. Чтоб не нагрубить.

— Ого, какая красота! — она присела рядом, осторожно провела пальцем по ложбинкам.

— Где Юра?

— Юра ушёл к Валерию Алексеевичу, ну помнишь, который нам с документами помогал.

Вот делать ему нечего! Лучше б не уходил…

— Миш… А …ты чего такой? Вы с Колей поссорились?

Это было выше моих сил.

— Отстань! — резко сказал я и вдруг увидел, какими растерянными стали её глаза. Поэтому отвернулся и сел за стол, стал доставать учебники и тетрадки.

Стояла тишина. Я оглянулся — Наташи не было, ушла. Смеркалось, за окошком падали крупные жёлтые снежинки, и в комнате стало уже достаточно темно — я включил настольную лампу.

«Ну, и чего ты творишь?»

«Да ничего! Уроки учу, не видишь?»

«Миха, кому ты врёшь-то? Себе?! Что ты хочешь, чего ты добиваешься?»

Тут на глаза мне попалась детская Библия. Та же Женщина ласково глядела на маленького Младенца, так же задумчиво и осторожно улыбались пастухи (да, я уже знал, что это пастухи, которые пришли на день Рождение к маленькому Иисусу), да только вот я… был уже другой. Мне хотелось отвернуться и от детской Библии.

В ясельках лежал совсем крошечный Младенец. И у Наташи будет младенец…