Время, назад

— Мы должны быть маленькими, — вполголоса сказал Себастьян, — чтобы нас могло быть так много. Чтобы жили, не мешая друг другу, бессчетные миллиарды раздельных существ. Если бы один из нас был большим, величиною с Бога, сколько бы нас поместилось? Я смотрю на это как на единственный способ, которым каждая потенциальная душа может…

— Он живет, — сказал доктор Сайн и сразу как-то осел, словно из него выпустили воздух. — Нам сильно повезло, что это его не убило. — Он взглянул на Себастьяна и слабо улыбнулся. — Твоя игра удалась: у нас есть еще один оживший, и этот оживший — Анарх Томас Пик.

— Ну и что же теперь? — спросил Линди.

— Теперь, — вступил, ликуя, Р. К. Бакли, — теперь мы богаты. В нашем каталоге появится товар, за который можно запросить любую цену. — Его блестящие глаза опытного торговца метались из стороны в сторону. — Хорошо. Вот с чего я, пожалуй, начну. Этот звонок из Италии; пока что он только один, но они готовы торговаться. И как только начнется торговля, буду гнать цену все выше и выше.

— Обалдеть, — сказала Черил. — Нужно отметить это дело трубочкой согума.

Вот это уж ей было понятно; всякие там теологии ставили ее в тупик, но никак не денежные вопросы. Подобно Р. К. она могла похвастаться великолепным здравым смыслом.

— Доставайте согум, — сказал Себастьян. — Сейчас для него самое время.

— Значит, теперь он в твоих руках, — сказал Линди. — Только и остается, что верно решить, кому бы его загнать.

— А может, — сказал Себастьян, — мы спросим его самого?

О таком они раньше как-то не думали: пока Анарх был трупом, он казался не более чем предметом, товаром. Но теперь, появившись среди них как живой человек, он, хоть и остался юридически собственностью витария, перестал быть бездушной коммерческой единицей.

— Он очень умный человек, — продолжил Себастьян, — и наверняка знает про Рэя Робертса больше, чем вся Библиотека.

Лотта так еще и не вернулась; он заметил это далеко не сейчас и уже начинал волноваться. «Да что же там с ней? — думал он. — Будем надеяться, что ничего…» Эти мысли неотвязно крутились в его голове, несмотря на все проблемы с Анархом.

— Мы собираемся сдавать его в больницу? — спросил Р. К.

— Нет, — отрезал Себастьян.

Это было слишком рискованно; придется уж доктору Сайну самому здесь о нем позаботиться.

— Скоро он придет в сознание, — сказал доктор Сайн. — Процесс оживления проходит необычно быстро. Судя по этому, и смерть его была быстрой.

Себастьян склонился над Анархом и пристально разглядывал темное маленькое морщинистое лицо. Это лицо было явно живым. За немногие минуты оно разительно изменилось. Видеть, как бездушная материя начинает жить… «Ведь это же чудо, — сказал он сам себе, — величайшее из всех чудес. Воскрешение».

Глаза открылись. Анарх смотрел на Себастьяна, его грудь то вздымалась, то опадала, лицо было на редкость спокойным, из чего Себастьян заключил, что умер он очень тихо. В полном соответствии со своим призванием Анарх скончался, как Сократ: никого не ненавидя и ничего не боясь. Такое Себастьян видел впервые, даже несмотря на весь свой опыт; как правило, момент возвращения к жизни наступал еще под землей, в жутком могильном одиночестве.

— Может, он выскажет сейчас что-нибудь глубокое, — предположил давно молчавший Линди.

Зрачки еле заметно шевельнулись. Все еще лежавший без движения человек видел всех, кто собрался вокруг него. Глаза блуждали, но выражение лица оставалось все тем же, спокойным. «Как будто, — думал Себастьян, — мы оживили некий наблюдающий механизм. Интересно, много ли он помнит? Больше меня? Надеюсь, что да, и это было бы вполне логично. В силу своего призвания он должен и больше замечать, и больше запоминать».

Темные пересохшие губы зашевелились.

— Я видел Бога. Вы мне смеете не верить? — Голос Анарха был еле слышен, как шелестение ветра.

Комната на мгновение погрузилась в тишину, а затем, ко всеобщему удивлению, Р. К. Бакли сказал:

— Моим словам вы смеете не верить?

— Я видел Всемогущего, — прошептал Анарх.

— Рука, — сказал Бакли, — Его лежала на горе.

Он смолк, стараясь вспомнить; все бывшие в комнате молча на него смотрели. Анарх тоже на него смотрел, явно ожидая продолжения.

— И Он, — вспомнил наконец Бакли, — взирал на мир и все Его дела.

— Его я видел так, как вы меня сейчас, — продолжил Анарх. — И даже лучше, вы должны мне верить.

— Что это такое? — спросил Боб Линди.

— Старые ирландские стихи, — повернулся к нему Р. К. Бакли. — Я же ирландец, если кто не знал. А это поэма Джеймса Стивенса[20] вроде бы. Впрочем, автора я мог и перепутать.

— Взирал на мир и был им недоволен, — сказал Анарх заметно окрепшим голосом. — Я видел, что Он очень недоволен. — Он замолчал и закрыл глаза; доктор Сайн снова склонился над ним со стетоскопом, время от времени посматривая на стрелки приборов. — Он занес над миром длань, — неразборчиво пробормотал Анарх, будто снова опрокидываясь в смерть. — Здесь я, сказал Ему я. И мне никак отсюда не уйти.

— Сказал Он, — сказал Р. К. Бакли, — милое дитя, я уж боялся, что ты мертв. И удержал карающую длань.