Время не обманешь

Почему не могут сосуществовать мирно? Мы попали в серьёзный переплёт, но остались живы, более того — корабль в порядке, можем следовать дальше. А они — вместо того чтобы радоваться, продолжают себя изводить.

Габриэль — злой гений, критик-разрушитель — уже встал в атакующую позу. Гленн, обороняющийся, защищающий себя, коллектив и всё то, что мы сделали. И Кнопфлер — меланхоличный, спокойный, холодный, равнодушный. Как хищная птица, зависшая над схваткой в ожидании упавшей жертвы.

Нужно отдать должное Гленну — идеальный начальник. Все недоработки, ошибки, допущенные его сотрудниками, берёт на себя, сам за них отвечает, выгораживает. Зато вся слава, лавры победителя, хвалебные отзывы об удачно проделанной работе достаются нам.

Я стараюсь платить Гленну той же монетой, поддерживаю в трудную минуту, как говорится — встаю плечом к плечу. Особенно когда пытаются достать эти педанты и крючкотворцы. Нельзя забывать, что это Гленн приютил меня на «Артемиде», когда экипажи остальных звездолётов всячески открещивались от непутёвого соискателя с сомнительным прошлым.

Возможно, эта моя искренность выливается в усердие, в самоотдачу, с которой подхожу к обязанностям. И скорее всего, Гленн это видит, поэтому и поручает мне самую важную, самую ответственную работу. Как, например, сейчас, когда взял с собой для установки оборудования дальней связи.

— Послушай, Габриэль, — я решил вступиться за шефа, — мы много раз перепроверяли данные, и тут нет никакой ошибки. Если не врут твои дежурные и мы не отклонялись от курса, то всё именно так, как говорит Гленн — Юлиании нет в секторе, в котором должна находиться.

Командор впервые посмотрел на меня. Как будто до этого не видел. Посмотрел как на букашку, на ничтожество, как на нечто, что посмело подать голос, когда его не спрашивают. Потом смягчился, согласно кивнул и ожидающе посмотрел на Габриэля.

Или мне лишь показалось?

Мой выпад в сторону Габриэля получился удачным. Что называется, наступил на больную мозоль. Как и Гленн, Габриэль любит свой коллектив и в обиду не даст.

— Я ручаюсь за данные, предоставленные моими сотрудниками, — разгорячился Габриэль. — Все они — высококлассные специалисты и не могут ошибаться.

— Значит, всё верно, и говорить больше не о чем, — заключил повеселевший Гленн. — А теперь, если вы закончили, будьте так добры — не мешайте работать.

Подмигнул мне, мы схватили ёмкость и откатили в сторону. Освободив место, Гленн открыл низкий шкаф для хранения комплектующих и углубился в поиски нужного узла приёмопередатчика.

Хотя Гленн и отстраняется от происходящего, делает вид, что озвученная Кнопфлером информация совершенно не интересует, опытным взглядом разбирающегося в людской психологии я видел, что на самом деле дилемма его зацепила. Буквально снедает любопытство. Хитроумная шарада, которую подбросил его величество случай, захватила Гленна.

Похоже, заметил это не только я. Командор с интересом разглядывает копошащегося в шкафу Гленна, не зная, с какой стороны к нему подойти. Кнопфлер решает свою шараду: как разговорить Гленна, как заставить поделиться своими мыслями и идеями? Какой вопрос задать, чтобы не вспугнуть эфемерную птицу под названием «Эврика!»

А получается чушь собачья.

Вчера мы с Гленном смонтировали систему дальней разведки. Гленн рассчитал примерное положение Юлиании, исходя из времени, проведённого «Артемидой» в полёте, и скорости движения планеты. Когда в ожидаемом секторе Юлиании не оказалось, Гленн объявил, что мы находимся в другой звёздной системе.

Однако к тому моменту уже был отчёт дежурных, согласно которому отклонений от курса не было и мы не могли попасть не в тот тоннель. Гленн скептически отнёсся к их выводам и самолично всё перепроверил. К его удивлению, дежурные правы: звездолёт идеально выдерживал полётную траекторию.

Мы прочесали близлежащее пространство и обнаружили Мнемозину, однако этим наши успехи ограничились: маяк так и не нашли. Без данных маяка прыжок сквозь червоточину — дело не то что рискованное. Опасное мероприятие! Безрассудное это дело, ибо с вероятностью процентов в девяносто пять нарвёмся не на ту фазу, и нас выбросит чёрт знает куда.

Вообще, считается, что подобные эксперименты заканчиваются гибелью корабля.

Своего же оборудования для наблюдений за червячной дырой у нас нет и никогда не было: не положено катеру иметь столь дорогостоящее и громоздкое оборудование.

Строго говоря, мы не уверены в том, что перед нами именно Мнемозина, потому что не имеем возможности её идентифицировать. А если предположить, что мы попали не в тот тоннель, то и выпрыгнуть должны были совсем из другой червоточины.

Попытки представить себе сложную подпространственную механику в действии ставят меня в тупик. Разум отказывается понимать и принимать происходящее.

Как такое вообще может быть?

Обнаружение Юлиании в совершенно другом секторе системы окончательно смешивает карты. Планета не может прыгать в пространстве, как ей вздумается.

Хотя…