Время не обманешь

— Нет! — отрезал Кнопфлер. — Можешь злиться или обижаться, Бартон, но я не допущу этого. А посему предлагаю: добровольно, если так можно выразиться, вернуться в свою каюту и провести там следующие сутки. Безвылазно. Пока «Одарённый» не покинет пределы этой звёздной системы, ты будешь находиться под домашним арестом. Мера оправданная и, заметь, весьма гуманная. Другой на моём месте… — Кнопфлер зажмурился и глотнул коньяка. — Эх, да что там говорить!..

Говорить и в самом деле не обязательно.

Я тоже выпил и почувствовал себя немного неловко — вроде бы, нужно предложить и Марку. С другой стороны — как будто и не совсем корректно: вышло бы несколько высокомерно и фальшиво, мол — на тебе, объедки с барского стола.

Марк покорно кивнул. Видно, что смирился со своей участью и отказался от дерзкого плана.

— Ну, да, вполне так, — согласился он. — Особенно, если учесть ваши возможности…

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Я про микрочип, — объяснил Марк. — Ведь вы могли активировать его и, например, обездвижить меня.

— Ах, ты об этом… — рассмеялся я.

Командор добродушно улыбнулся и скромно ответил:

— Ну, что ты. Не преувеличивай наши возможности.

— То есть? — встрепенулся Марк. — Уж не хочешь ли ты сказать, что никакого чипа нет? Не выдумки ли это экспериментаторов?

По лицу можно понять, что его озарило некое открытие. Вероятно, в его голове сейчас мелькали далёкие воспоминания, которые лихорадочно сопоставлял с новыми данными, пытаясь уместить всё в единую картину. Также, наверняка перебирает упущенные возможности, лишения, которым подвергся, идя на поводу у своих страхов.

— Я этого не говорил, — строго сказал командор. — Давай не будем. Я и так сказал много лишнего, без чего вполне можно было обойтись.

Марк совершенно скис. Руки опустились, плечи опали. Он сгорбился, а взгляд потускнел. Кажется, уже собрался уходить, но всё же спросил:

— Пожалуй, только один вопрос. Если вы, конечно, позволите. Можно?

— Валяй, — разрешил я, — можно.

— Что будет дальше? Что вы напишите в отчёте?

Сказано было без заискиваний и преданных заглядываний в глаза. Просто, как безоговорочно признавший свою вину подсудимый спрашивает у судьи, насколько суровым будет приговор. Не любящий неизвестности Марк интересуется своей дальнейшей судьбой — без намёков, без ожиданий снисхождения.

— В отчёте? — Кнопфлер задумался. Упёрся локтем в стол и положил подбородок на сжатый кулак. — Право, и не знаю, что я должен там написать… — Повернулся в мою сторону и спросил: — Как ты думаешь, Габриэль?

— Без происшествий, — невозмутимо ответил я.

— Да! — Кнопфлер обрадовался моим словам как неожиданному и оригинальному решению. — В точку! Именно так и напишем. Марк, ты хороший человек, и мы не будем рассказывать комиссии о том, что ты не прошёл этот спонтанный тест. Так ведь? — он опять обратился ко мне.

— Нет, не будем, — подтвердил я.

— Ну и славно, — заключил Кнопфлер. — Так что, не переживай и иди спать. А мы тут ещё посидим, поговорим. Прекрасная ночь для задушевных бесед. Ты не находишь, Габриэль?

— Просто великолепная, — согласился я, — и очень спокойная.

Эпилог. Марк

После того как Светка и Стивен ушли, Кэрри пошутила, что больше всего это напоминает средневековое благословение. Удачная, нужно сказать, аналогия. Я и сам подыскивал похожее сравнение, «благословение» крутилось у меня на языке, но Кэрри опередила.

Пока мы собирались и перетаскивали вещи на «Стрелку», укладывали их там и сами устраивались, к нам приходили люди. Каждый говорил что-нибудь приятное, многие приносили что-то в качестве подарков: практичных, которые нам могут пригодиться в будущем, и не очень — просто так, на память. Но самое главное — это атмосфера доброжелательности, что царит на борту спускаемого модуля. По лицам посетителей видно, что рады за нас.

Пришли почти все, кто был на «Артемиде».

Сначала — дежурные чуть ли не полным составом. С ними — наши коллеги, инженеры и археологи. Они шумели, перебивали друг друга, сказали много хорошего. Они жали руку мне, обнимали Кэрри и желали нам удачи.

Потом к нам пожаловали Кнопфлер и Габриэль.

Командор произнёс напутственную речь, непривычно сентиментальную и тёплую. В аналогии с благословением он, несомненно, занимает место моего отца — мудрого седовласого старца, решающего в общине самые важные вопросы и проблемы.

Да, конечно, без него ничего не получилось бы. Не знаю — как, но догадался о наших с Кэрри помыслах, вызвал к себе и озвучил наши самые сокровенные желания, тайны, которые мы доверяли только друг другу. Не дожидаясь, пока наконец решимся, Кнопфлер предложил нам не возвращаться в большой мир, а остаться тут, в прошлом, за несколько десятилетий до того как земная цивилизация откроет Юлианию. В этом девственном мире, где нет комиссии, обязательств по досрочному освобождению, археологии, командировок и всего прочего.

Через несколько дней после нашего отлёта, когда приземлимся и обустроимся на Юлиании, «Артемида» тоже отправится в путь. Гленн придумал, как правильно рассчитать нужную фазу червоточины, вычислил траекторию движения и время старта.