Время-не-ждет

Dede and Ferguson, between them, after a patient struggle, taught Daylight poetry, so that in the end he might have been often seen, sitting slack in the saddle and dropping down the mountain trails through the sun-flecked woods, chanting aloud Kipling's	Дид и Фергюсон ценой долгой и терпеливой борьбы мало-помалу привили Харнишу вкус к поэзии, и теперь нередко случалось, что, небрежно сидя в седле, шагом спускаясь по лесистым тропам, испещренным солнечными бликами, он вслух читал наизусть
"Tomlinson," or, when sharpening his ax, singing into the whirling grindstone Henley's	"Томлинсона" Киплинга или, оттачивая топор, под жужжание наждачного колеса распевал
"Song of the Sword."	"Песню о мече" Хенли.
Not that he ever became consummately literary in the way his two teachers were.	Однако обоим наставникам так и не удалось окончательно обратить его в свою веру.
Beyond "Fra Lippo Lippi" and	Поэзия Браунинга, кроме стихов "Фра Филиппе Липпи"и
"Caliban and Setebos," he found nothing in Browning, while George Meredith was ever his despair.	"Калибан и Сетебос", ничего не говорила ему, а Джордж Мередит просто приводил его в отчаяние.
It was of his own initiative, however, that he invested in a violin, and practised so assiduously that in time he and Dede beguiled many a happy hour playing together after night had fallen.	Зато он по собственному почину выучился играть на скрипке и упражнялся с таким усердием, что в короткий срок добился больших успехов; много счастливых вечеров провел он с Дид, разыгрывая с ней дуэты.
So all went well with this well-mated pair.	Итак, успех во всем сопутствовал этой удачно подобранной супружеской чете.
Time never dragged.	Скуки они не знали.
There were always new wonderful mornings and still cool twilights at the end of day; and ever a thousand interests claimed him, and his interests were shared by her.	Каждое утро начинался новый чудесный день, каждый вечер наступали тихие прохладные сумерки; и неизменно тысяча забот осаждала его, и эти заботы она делила с ним.
More thoroughly than he knew, had he come to a comprehension of the relativity of things.	Яснее прежнего он понял, насколько все на свете относительно.
In this new game he played he found in little things all the intensities of gratification and desire that he had found in the frenzied big things when he was a power and rocked half a continent with the fury of the blows he struck.	В новой игре, затеянной им, маленькие радости и огорчения волновали и радовали его с не меньшей силой, чем перипетии чудовищно азартной игры, которую он вел прежде, когда обладал могуществом и властью и пол-континента сотрясалось от его убийственных ударов.
With head and hand, at risk of life and limb, to bit and break a wild colt and win it to the service of man, was to him no less great an achievement.	Сломить сопротивление непокорного жеребца, твердой волей и твердой рукой, рискуя жизнью или увечьем, заставить его служить человеку -Харнишу казалось не менее блестящей победой.
And this new table on which he played the game was clean.	А главное - карточный стол, за которым велась эта новая игра, был чистый.
Neither lying, nor cheating, nor hypocrisy was here.	Ни лжи, ни обмана, ни лицемерия.
The other game had made for decay and death, while this new one made for clean strength and life.	Та, прежняя, игра утверждала грязь, разложение и смерть, эта - чистоту, здоровье и жизнь.