Время невысказанных слов

— Это ничего, возможно он потерялся в тумане, сейчас я сяду в свое каноэ и отправлюсь на его поиски!

— Марк, успокойся.

— Я спокоен, абсолютно спокоен.

— И что вы там делаете? Напиваетесь до одури?

— Бесконечно чувствуем себя лучше.

— Лучше, чем когда?

— Лучше, чем всегда, — Марк вздохнул. — Варька, если бы ты знала, как я не настроен сейчас разговаривать!

— Я понимаю, — тихо откликнулась я. — Но ты же тоже понимаешь, что не можешь до бесконечности сидеть в этом тумане? Я не говорю ничего про все будет хорошо и про то, что жизнь не закончена, но, пока ты там, очень легко выйти за черту. Пообещай мне выйти сегодня из этой квартиры. Просто куда-нибудь. Не сиди в этой берлоге, а если каноэ не найдется вдруг, плюнь на это и иди пешком.

— Ладно, — твердо сказал он. — Посмотрим.

— Я позвоню тебе завтра. — Сказала я и положила трубку.

Я позвоню тебе завтра. Я не позволю тебе сидеть в этой яме. А я знаю, как в такие минуты хочется там сидеть! Никто не трогайте меня, пожалуйста, дайте спокойно загнить, прошу! Я не отстану, пока ты не выберешься на поверхность.

Но я далеко. Мне нужны его друзья. Кто еще, кроме меня?

Ответа ждать и не пришлось. Максим.

Но… нет.

Нет, да. Как найти Максима?

Старый номер не обслуживался. Отлично. Посмотреть «В контакте»? Да он там не бывает. С кем же еще общается Максим?

Везде какие-то сплошные обрывающиеся цепочки!

«У него куча идей, он подружился со сценаристами, говорит, что контакты пригодятся. Поддерживает связь с Яшей, а тот познакомил его со своими друзьями в кино и театрах».

Так когда-то говорил мне Марк. Не так давно, кстати. Я схватила телефон.

— Яков Андреевич, здравствуйте. Вы заняты? Мне нужна ваша помощь.

***

…Каждый день после университета я иду на работу, знакомлюсь с еще одни верстальщиком Гришей, шучу с журналистом Игорем, вношу свои предложения Надежде Михайловне, получаю задания, учусь у Гриши ловкости в работе и скорости подачи идей, осваиваю еще одну программу для верстки… Это чудо, что меня взяли, один Гриша стоит двадцати таких, как я, но одному ему тяжело и первое время я боялась, что ничем не помогаю, только мешаю. Но эта работа мне нравится намного больше, меня увлекает процесс, я перестаю бояться, потому что это действительно мешает делу. Не нравится — переделаем, не проблема.

По вечерам я хожу в «Академию танца», где занимаюсь с разными преподавателями и осваиваю разные виды современного танца. Давно пора было серьезно взяться за дело. Я все еще смутно представляю, что из этого выйдет, но не перестаю мечтать. Я не хочу оставить это просто увлечением. Это сильнее, чем просто вечернее развлечение. После танцев я приползаю и падаю в кресло, выслушивая от Никиты последние новости (он повадился держать постоянно включенным свой родимый канал, с которого ушел). Ну да ладно, это все мелочи. Чем бы дитя ни тешилось…

Главное, что он так увлекается рассказами, что готов делать все, что угодно. Принести чаю — пожалуйста, не прекращая болтать. Сделать бутерброд? Нет, он правда нормальный, Варь, попробуй, не бойся! Это даже оригинально.

Вдоволь обсудив все и вся, я садилась за дизайн сайта, на который подписалась. Работа шла медленно, часто приходилось сверяться с помощником, но к концу пятого дня я стала, наконец, работать быстрее.

К концу недели приезжает Стрелин и все выходные я провожу у него. В кои-то веки ощущаю прелесть поданного кофе в постель, дразню его за очки, которые он, оказывается, носит, когда сидит за компьютером. Когда я начинаю его теребить, тормошить и взъерошивать ему волосы, он отвлекается не сразу и первые несколько секунд его слегка рассеянный взгляд вызывает умиление, которое испытывал последний раз в детстве при виде маленького бездомного котенка.

В воскресенье я ловлю его на увлеченном просмотре диснеевских мультиков, и это становится шуткой на день. Правда, Артем любит добавлять, что не прошло и пяти минут моих подколок, как я сама с радостью уставилась в экран телевизора.

Весь день мы гуляем и попадаем в музей-квартиру Пушкина, а, выходя оттуда, встречаем Аллу Насмешеву, у которой улыбка сползает с лица при виде наших сцепленных рук. И хотя она включается в милую и веселую беседу, но я вижу, что она напряжена и старается поскорее попрощаться.

Мне не дает это покоя и, поприставав к Стрелину, я выясняю, что она долго пыталась начать с ним встречаться, но у них ничего не получилось.

— Почему? — допытываюсь я.

— Мы были друзьями, и в этом плане меня нисколько к ней не тянуло.

— Но она согласилась терпеть эту роль, которая ей была нисколько не нужна. Смотреть на твоих девиц, ждать, когда ты позвонишь ей, чтобы вывести на прогулку, повесив табличку «друг» на шею!

Он иронично посмотрел на меня.

— Меня всегда поражает, как образно ты умеешь выражаться…

— Я серьезно, Стрелин!

— Все было не так просто. Мы подолгу не виделись, я уезжал к отцу в Англию и потом, когда приезжал, все становилось на круги своя.

— Это лишь потому, что она тебе ничего не говорила? — закатила я глаза.

— Нет! Она серьезно влюблялась, я не интересовал ее совершенно.

— А сейчас, видимо, все вернулось…