Время невысказанных слов

— Когда у тебя были проблемы с отцом два года назад.

— Да, но сейчас все дело не в отце, — заметила я.

— Я понимаю, иначе это меня бы так не беспокоило, — он невесело усмехнулся. — Тогда я мог помочь, а сейчас ничего не могу, потому что боюсь, что дело во мне.

Я не знала, что говорить, как говорить. Сказать, что ничего не изменилось? Но это ложь, и оба мы знаем это. Или сказать, что дело не в нем? Или сказать правду? Ту самую, что я так крепко держала при себе…

— Ты любишь ее? — спросила я.

— Ее? — он сделал непонимающее лицо, но шутка не удалась — я лишь слабо улыбнулась в ответ.

— Нет. — Покачал он головой. — Не знаю. Все-таки нет.

Первое правило: быть честными друг с другом. Мы всегда разговаривали друг с другом откровенно, пока не перестали понимать себя.

— Но, — продолжил он, сомкнув пальцы рук, — разве это имеет значение? Сейчас.

— Думаю да. В этом случае понятно было бы, почему все изменилось.

— Прекрати, Варька. — Поморщился Андрей. — Ты же это не серьезно, в конце концов. И сдается мне, что все ты знаешь, просто не хочешь мне ничего говорить.

Я покачала головой, и он спрыгнул с подоконника.

— Я не знаю, что происходит, и долго ли это будет продолжаться. Но я знаю одно: я не хочу, чтобы это не пойми что, которому нет названия, разрушило все. Я не хочу тебя потерять.

— А я не хочу потерять тебя, — прошептала я. Он подошел, и по старой детской привычке я обняла его за талию и уткнулась в шею. Надолго ли меня хватит на такие объятья?

Я поспешно отстранилась.

— Пора спать.

Андрей напряженно смотрел на меня.

Новогодние каникулы подходили к концу. Мы не виделись всю неделю, не созванивались, не писали друг другу сообщения. Я равнодушно отсчитывала проходящие дни, только иногда открывала телефон и смотрела — может быть, пропущенный?

А потом он позвонил, уже вечером, и попросил срочно выйти на улицу. Я посмотрела в окно. Бушевала метель.

Но я все-таки вышла. Он стоял под фонарем, будто специально — руки в карманах, видок независимый.

— Нужную погодку ты выбрал, Краснов.

— А я расстался с Таней, — тихо проговорил он, выпростав свою руку из кармана. Он подержал ее на весу, будто не знал, что ему с ней делать, а потом потянул меня за рукав пальто.

— Пойдем, пройдемся.

Мы бродили по пустым, едва освещенным улочкам, заносимым снегом, забегали в подъезды, рассказывая что-то друг другу, объясняя, выясняя, размахивали руками, говорили, о чем угодно и ни о чем конкретно. Потом остановились под очередным фонарем и уставились на снежинки, проносящиеся мимо света. Погода утихала.

А Андрею этого, казалось, только и надо было. Этого фонаря, и снега, и улицы пустой. Он прошелся мимо меня по большому кругу и сказал, задумчиво переворошив снег:

— А ведь я люблю тебя.

Я медленно обернулась, взглянула ему в глаза. Краснов кивнул.

— Нет, тебе не показалось. И ты это, похоже, и сама знала. Поэтому все эти метания и…

Я молча смотрела на него, не в силах говорить, а он встал напротив.

— Прости, я просто дурак, — выдохнул он. — Влюбленный дурак.

— Два влюбленных дурака, — тихо поправила я.

Ну что ж, дальнейшее можно описывать без надрыва. Перейти в радостно-возбужденное состояние и цедить эмоции по капле, как французы цедят вино.

Те встречи, восторженно-яркие, каждый раз новые, то ожидание, те слова — смена центра притяжения.

Узнавание. Вот как хотелось это назвать. Узнавать друг друга заново, в первый раз, и все узнавать заново, как будто только был вылуплен из ломкой скорлупы.

Познать, что может подарить всего лишь одно прикосновение.

Познать, что может дать объятие, еще вчера страшно близкое, но дружеское.

Познать силу взгляда и потрясение хотя бы от одного лишь поцелуя.

Познать долгие ночные прогулки по городу и прелесть обычной крыши, тоже ночью.

И ощутить, наконец, как может удивлять и радовать отсутствие родителей в доме, куда можно пригласить всех и насладиться своей свободой, или же пригласить всего лишь одного человека. И этого вполне будет достаточно.

И все это сверкающее, яркое, переливающееся, то еще совсем недавно занимало все мысли с утра и до вечера, вдруг резко померкло, как будто бежал, наматывая круги по стадиону, а потом резко остановился, осознав, что вот он, финиш, больше бежать не нужно.

И всего одна ночь способна изменить все. Ночь-откровение.

— Я уезжаю, Варька. В Москву. Поступать.

Ночь кажется слишком короткой, чтобы осознать эту фразу.

— Как… в Москву? — севшим голосом спрашиваю я, подавляя панические нотки в голосе. — Мы же столько раз планировали — Питер и только Питер.

— Это все отец, — раздается голос Андрея, и при свете одинокого фонаря я вижу мрачное выражение на его лице. Он подходит к окну, где стою я, берет за руку. — Он говорит, что в Москве его больше устраивает ВУЗ, да и расстояние меньше. Я… как только не уговаривал его! Но он уперся, он задумал это еще давно и начал постепенно мне выкладывать все это.

— Андрей, я… у меня нет слов. Но почему он так? Он же знал обо всех наших планах. Почему он так?

— Он говорит, что наше расстояние пустяки по сравнению с тем, что я выберу не тот ВУЗ. Он кричит, что у меня не будет никаких перспектив….