Время невысказанных слов

Я положила трубку в сторону и включила свет в комнате. Затем прошла по всем оставшимся и включила свет и там. Посмотрела на себя в зеркало, показала язык.

Что же изменилось?

Что же стало со мной, что я позволяю творить над собой такие вещи?

Ну же, Трубецкая! Благословенная графиня Трубецкая, стойкая, решительная, убереги, защити, дай силы!.. Нет. Я сама — причина своих несчастий или радостей. Я и никто другой.

И я принимаю решения. И даже если то, что я делаю — слабо, глупо, бессмысленно и может внезапно и жестоко закончиться, и все это я знаю и сама — я все равно поступлю так, а не иначе, потому это то, чего я хочу в данную минуту!

Опять не то. Я села на кровати и сжала голову руками. Неужели все это ложь, Варька? Признайся самой себе, что все это еще одна большая ложь. Ты же всегда так этого боялась! Стать вот такой слабой, малодушной, принимающей звонки, как подачку, кидаться навстречу, виляя хвостом… И что же? Ты такая и есть. Ты ждешь его звонков, получаешь свою ежевечернюю дозу и потом полночи не можешь уснуть, ворочаешься и подпитываешься черт знает чем — воспоминаниями, сожалениями? Хочешь взять на себя какую-нибудь вину? Так вперед, улица не куплена!

Я швырнула в стену подушку и накрылась другой.

Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Кому я это шептала?

Мне всегда страшно было оставаться одной. И будто назло, жизнь учила меня бороться со своими страхами, сталкивая меня с ними лицом к лицу. Если у меня не находилось важных дел, я бродила по квартире как неприкаянная собака. Включала-выключала свет туда-обратно, раскрывала окна и с жадностью, морщась от холода, вдыхала свежий воздух, а когда было совсем плохо, накрывала подушкой голову и лежала не шевелясь. Я не пыталась бороться. Слабая, никчемная, слабая, слабая…

Кажется, со всей силой я ощутила это в те летние вечера после выпускного, когда правда накатила на меня со всей устрашающей полнотой и придавила к месту. Те дни меня не было. Я еще не искала работу, даже не думала о каких-то перспективах, не ходила на поклон к Смирнитскому, чтобы он взял меня обратно, не навещала бабушку, не звонила друзьям, не общалась с Марком — кажется, ни с кем.

При воспоминании о Марке, щеки захлестнуло волной жара. Недавно он застукал меня у театральной студии с сигаретой в руках. Увиденное повергло его в шок настолько, что он остановился передо мной и кажется, впервые не нашел слов, чтобы выразить все свои эмоции.

Потом подошел, вырвал сигарету и бросил в урну.

— Кажется, я еще не проснулся. — Заявил он угрожающе и прошел мимо меня.

Мне уже давно не было стыдно. Ни перед кем. Ни перед кем, так, как перед ним.

Кажется, в первый и последний раз до этой осени я курила в 14 лет. В те самые дни, когда объявился мой отец с превосходным желанием познакомиться со мной поближе. И когда я не далась и отправилась плутать с сомнительными друзьями по подъездам, тогда же впервые и взяла в руки сигарету. Да этого рука моя была уверена в себе так же, как и мой разум, крутивший пальцем у виска всякий раз, когда мне предлагали сигарету. Но в тот раз рука дрожала. И голос дрожал. Все в предвкушении насолить побольнее, сделать что-нибудь этакое, подростковое, чтобы взрослые вокруг захлопали в ладоши радостно и произнесли, гордясь своими знаниями: «о, какой отличный пример подросткового бунта, коллеги!»

Все эти показательные выступления там же и закончились, когда внезапно оглянувшись на своих приятелей, в неровном свете фонаря я увидела их лица. И особенно лица девчонок. Подростковые прыщи, тщательно замазанные, так, что становилась видна вся штукатурка и количество наложенных слоев, растекшаяся тушь под глазами, которые девчонки терли, потому что они слезились от дыма сигарет. Сами глаза не выражали определенных осмысленных эмоций, потому что были налиты дешевым коктейлем — единственное, на что хватило денег у четырнадцатилетней братии. В этих осоловевших глазах я увидела свое будущее подобие. И я бросила сигарету.

Больше того, мне не хотелось. Абсолютно.

До того дня, когда, нервничая все больше и больше, я нашарила припрятанную мамой пачку (она бросала) и закурила в бессознательном желании занять руки и почувствовать себя увереннее.

На часах была полночь. Всего пара часов и можно будет заснуть. Бесполезно ложиться сразу сейчас — только хуже будет. Читать, смотреть фильмы опять же бесполезно — уже проверено. И все-таки, я зачем-то достала с полки рассказы О'Генри, села за стол, включив лампу, и принялась читать, зажав уши. Самое сложное — сосредоточиться. Отвлекает любой звук, мысль ускользает, перебегает на нечто постороннее, даже на полет мухи по комнате. А затем все дальше, дальше, на что-то более реальное, пока снова не упрется в потолок — мысли об одном и том же.

Но сегодня я неожиданно заснула сама и притом же — за столом под светом лампы. Просто прилегла на толстую книгу, положив руку под голову и глядя на тени на стене, потом закрыла глаза, а когда открыла — было уже утро. Лихорадочно взглянув на часы, я подскочила и понеслась в ванную, на ходу роняя предметы.