Время океана

Она стояла у пальмы, оперевшись на нее. Едва теплая вода забегала на берег волной, окатывая ноги до лодыжек, и исчезала. Пальцы тонули в мокром белом песке, пока новая волна вновь не накрывала ступни. Ночной ветер трепал короткие платиновые волосы девушки, оголяя ее бледную тонкую шею. Я заметил, что на ее коже появились мурашки от холода.

Или от ужаса происходящего?

— Какая же я тупая, — с отчаянием вздохнула Хилл. — Теперь все встало на свои места.

Она обернулась ко мне. Большие глаза красные от слез, горькая улыбка на губах и совершенно потерянный вид.

— То, что ты говорил мне… О том, что Саймон несерьезный и что я не интересую его… А я, дура, еще злилась на тебя! Как ты мог терпеть мою глупость?

— Хилл…

— И еще она, — перебила меня Лисс, — Стелла. Теперь я понимаю, почему она не может быть с тем «единственным», о котором говорила. Разве можно встречаться с собственным братом?! Как просто все оказалось…

Я видел, что она на грани истерики, и это было невыносимо больно. Словно внутри все разрывалось.

— Боже! — всхлипнула Алесса и присела, закрыв лицо руками. — Боже мой!

Я подбежал к ней, сев рядом и обняв ее настолько сильно и крепко, что она буквально исчезла в моих руках. Я старался ее утешить, согреть, привести в чувство. Мне хотелось, чтобы она оказалась как можно ближе.

Алесса зарыдала еще громче.

И я понимал, насколько ей больно. Она влюбилась в парня, вокруг которого построила надежды и планы. А новоиспеченная подруга рассказала о тайной любви, с которой быть не может из-за какого-то секрета. Теперь же оказалось, что она была безразлична Саймону и все это время он любил другого человека — свою сестру. Только я не желал ей зла — тот, кого она считала своим главным врагом.

Ей было стыдно, паршиво, плохо и грустно. Она злилась, ненавидела себя за глупость и Саймона за обман.

Казалось, еще немного — и она сойдет с ума от горя.

— За что?! За что мне это? — задыхаясь, воскликнула Лисс.

Я ощутил ее дрожь. Мне стало страшно, что из-за такого эмоционального потрясения у Лисс может случиться какой-нибудь припадок. Так и было. Взглянув в ее красные опухшие глаза, я заметил, как они покрываются мутной дымкой, словно она мысленно уже далеко отсюда. Словно Алесса на грани сознания и безумия.

Я дернул ее за плечи, пытаясь привести в чувство. Стал гладить по голове, по лицу, по рукам. Поцеловал в ухо, в лоб, в щеку. Прижал к себе как можно ближе, зашептав:

— Ш-ш-ш! Тихо, тихо, успокойся… Попробуй дышать мной. Я здесь, я рядом, спокойно, Алесса… Дыши со мной, все в порядке…

Она крепко обняла меня, уткнувшись в мою грудь, и снова заплакала. Будто бы мы остались вдвоем на целом острове, только она и я. Мне хотелось, чтобы она прониклась мной целиком и забылась.

— Попробуй дышать мной…

Я увидел вдалеке белую машину Майло. Он сидел в ней, курил, а рядом с ней стоял Марио, который смотрел прямо на нас. Через несколько секунд он сел на пассажирское сиденье, и они вдвоем уехали.

Марьен Хилл доверил мне Алессу.

Я вновь погладил ее по голове, все повторяя:

— Забудь все, спокойно… Дыши мной…

Глава 10. Бракованные

«В мою больную грудь она

Вошла, как острый нож, блистая,
Пуста, прекрасна и сильна,
Как демонов безумных стая.
Она в альков послушный свой
Мой бедный разум превратила;
Меня, как цепью роковой,
Сковала с ней слепая сила.
И как к игре игрок упорный
Иль горький пьяница к вину,
Как черви к падали тлетворной,
Я к ней, навек проклятой, льну».

Шарль Бодлер, «Вампир»[4]

Мне нравилось наблюдать, как узкая полоска солнечного света прыгает по ней, от плеча на волосы, с волос на лицо, с лица на руки. Она сидела за столом, орудуя на нем ножом и даже не замечая этого. А я не мог отвести взгляд от этого забавного зрелища.

Когда Лисс подняла на меня взгляд, в эту же секунду уголек света запрыгнул ей в глаза, отчего они вспыхнули янтарем, словно загоревшись. Я попытался подавить усмешку.

— Что? — не выдержала она.

— Ничего, — ответил я, усилием заставив себя отвести взгляд.

Мы сидели на моей небольшой кухне. Она была светлая и аккуратная, пусть и заваленная посудой и стаканами. После вчерашней ночи я привел Алессу к себе домой и уложил спать в спальне. Я боялся, что у нее начнется этот ее сумеречный приступ, или как она это называет. Но, к моему удивлению, Хилл спала как убитая. Я не мог разбудить ее минут двадцать, толкая и дергая.

Сейчас она сидела передо мной, немного хмурая и сонная. Резала на столешнице фрукты, делая это неловко и явно неправильно. Я все ждал, когда же она смахнет локтем со стола чашку с чаем, но этого пока не произошло. Каждый раз я думал, что она вот-вот заденет его, но стакан еще стоял целый. При этом сама Алесса ничего не замечала.