Время океана

Внутри царили безумие и хаос: парни дрались, переворачивая мебель и круша все на своем пути. Я провел всю жизнь относительно спокойно, а теперь находился в самом эпицентре проблем, которых избегал всю жизнь. Решив взять на себя ответственность за Алессу, друзей и их трудности, я стал частью всего этого, и теперь моей обязанностью было кинуться в самую воронку «черной дыры».

Я вбежал внутрь этого безумия, сжимая в руках биту, на которой уже была кровь, и ощутил внутри какое-то новое чувство. Оно мне понравилось.

Мне было все равно, что я ввязываюсь в серьезные проблемы. Я знал, что смогу помочь близким, защитить их, а это самое важное. Никакого страха не было.

Глава 21. Побитые псы

Этого не должно было, черт возьми, случиться.

Не должно.

С каждым писком этого сраного аппарата мое сердце тоже пропускало один удар.

Писк — удар — писк — удар.

Сглотнув, я тяжело зажмурился. Было невероятно больно, все лицо покрывали ссадины и ушибы и, кажется, боль отдавала даже в глаза. Но в этот страшный момент мне было плевать на это, плевать на все.

— Я не должен был этого допустить, — процедил я сквозь зубы.

— «Закон Мерфи» — что может случиться, то случится, это лишь вопрос времени, — сказал мне Маттиас.

Мы вдвоем сидели напротив палат. Три двери шли в ряд, в какую ни заглянешь — везде пахнет смертью. В больницах в принципе всегда стоит этот запах — медикаментов, железа и холода, — и навевает мысли о болезни и смерти. Теперь я стал замечать его, более того, сейчас я дышал им.

И очень боялся его.

Мне было больно двигаться, но все меркло в сравнении с тем ужасом, с тем страхом, который томился внутри меня. В голове вспышками появлялся дом Майло и та стычка.

* * *

Он бил их так запросто, как будто они были беспомощными детьми. Ловко, одного за другим. Но их было чересчур много. Крики, кровь — на руках, на стенах… на Саймоне.

Животный страх. Животный ужас. Животная ярость.

Я наносил удар за ударом; инстинкт самосохранения отключился, и я просто бил наотмашь, мечтая лишь дотянуть до приезда полиции. Краем глаза видел, как справляется Марьен, как неистово кидается на всех Саймон.

Майло уже добивали.

Я получил удары в спину и по голове, упал, потеряв равновесие и повалив все со стола. Страх накатил волной, когда я резко обернулся и увидел, как кто-то замахнулся.

В глазах потемнело.

* * *

Мы сидели в отделении интенсивной терапии. Это было как рулетка. Куда заглянем? В палату номер один? Или, может, два? Или все-таки в три? В первой у нас в тяжелом состоянии Майло. Во второй — Саймон в реанимации. В третьей Марьен, который чувствовал себя лучше остальных и с которым сейчас сидела Алесса, но который все равно был сильно ранен.

В реанимации. Мой лучший друг сейчас в реанимации. Избитый до полусмерти, вступивший даже не в свою перепалку. Защищал чужого человека. Делал то, чего не должен был.

Я с самого начала боялся, что он бросится в дом, даже ничего не обдумав. Вечно ругая и принижая себя за извращенную любовь, Сай искал способы какого-то искупления. Если он решил использовать вчерашнюю ситуацию для этого, то это самая большая его ошибка.

Я зарылся лицом в ладони, мечтая избавиться от тяжелого чувства вины, испуга и уже привычного отчаяния. Как я мог помочь ему избежать этого? Мог ли предотвратить? Где я облажался?

— Он пришел в себя, — сказала медсестра, указывая на дверь в палату к Майло.

Я поднялся с кресла, тихо зашипев от боли. На скуле у меня красовалась корка подсохшей крови, костяшки были стерты ударами о чужие лица. Но все это не волновало меня.

От увиденного меня чуть не врывало.

Майло Андервуд выглядел по-настоящему отвратно. Синеватая кожа, синяки и ссадины, болезненная худоба… С капельницей, швами на лице и теле, он лежал на постели, глядя прямо на меня и даже не моргая. Будто ждал своего часа, но только после разговора со мной. Я выглядел гораздо лучше. Он же олицетворял собой все, что с нами произошло.

— Живой, — прокомментировал я.

— Не умер, если ты хотел это проверить, — хрипло произнес Май.

Ему было тяжело даже рот раскрывать. Казалось бы, подойди, толкни его, и он развалится на части. Я подумал, что этот парень по всем законам природы не мог выжить — его били по телу и голове, жестоко и не жалея сил. Однако он здесь и говорит со мной.

— Крепись, — это было все, что я мог выдавить, — ты обязан оклематься. Впереди тебя ждет долгая борьба.

— Куда уж мне, — усмехнулся он и тут же зажмурился от боли.