Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре

Другую несомненно выдающуюся прозаическую книгу И. Губермана «Пожилые записки» (1996), вероятно, следует отнести к мемуарам (сегодня само это слово обычно навевает скуку на читателей). Тем не менее, небольшие очерки, из которых состоит книга, читаются «на одном дыхании», поскольку написаны удивительно искренне, даже страстно. Автор видит свою задачу в том, чтобы рассказать о людях необыкновенных, ярких, но малоизвестных, живущих одной жизнью с нами. Однако есть среди них персонажи особенно ему дорогие, и среди них постоянная героиня губермановских воспоминаний его теща, писатель Лидия Борисовна Либединская. Ярко и колоритно представлен замечательный поэт Давид Самойлов, в доме которого, лишенный прописки и права проживать в больших городах, после ссылки жил Губерман. Особая глава в книге посвящена древнегреческому философу Сократу, вторгшемуся в повествование прямо из V века до нашей эры, любимому историческому персонажу автора, бессмертному мыслителю с естественным чувством справедливости вне времени и пространства. Эти и другие страницы писателя принадлежат к лучшим в современной российской прозе.

* * *

В 2002 году в питерском издательстве «Гиперион» вышла в свет уникальная «Книга о вкусной и здоровой жизни». Название глубокомысленное, пусть и слегка претенциозное. Ее авторы — Игорь Губерман и Александр Окунь, известный израильский художник. Я давно хотел написать о ней, даже специально держал «перед носом» на рабочем столе, чтобы она постоянно напоминала о себе, несколько раз принимался и всякий раз оставлял эту бессмысленную затею.

Прочитать ее сходу, как роман или даже ученый трактат, никак не удавалось. Не застревала в памяти: слишком много в ней заключено разных разностей. Авторы выразили суть книги одним предложением: «Настоящая книга посвящена не только еде, но и всему, что с ней связано (а связано с ней все)»! Попробуйте-ка вымолвить что-нибудь внятное о книге, которая «обо всем» — сложнейшей конструкции, состоящей из отчетов о кулинарных путешествиях во времени и пространстве, историко-кулинарных рецептах семиотической (т. е. знаковой) кухни, начиная с «печеных яблок» первородного греха Евы, встреч с «интересными людьми» — творцами всемирного съедобного многообразия и, конечно, рецептов Окуня и «гариков» Губермана. И все это сложное блюдо приправлено пряным воздухом вечного города Иерусалима. Дина Рубина, автор предисловия к книге высказалась исчерпывающе, определив ее жанр, как «гимн жизни».

Что тут добавишь? Ну, разве вот это:

Три фрукта варятся в компоте,
где плещет жизни кутерьма:
судьба души, фортуна плоти
и приключения ума.

2

В 1994 году по заданию московской газеты «Iностранец», весьма заметного тогда еженедельника, я взял интервью у Игоря Губермана. В те годы, когда крах так называемой перестройки только начал вырисовываться, и у граждан все еще оставались некоторые надежды, слово бывшего зека и нынешнего эмигранта было особенно востребовано в общественном пространстве.

Я начал издалека…

— Игорь, ваша жизнь «до Израиля» в той или иной мере известна читателям. А вот что касается вашего нынешнего житья-бытья — куда меньше. Что вообще привело вас в Землю обетованную? Вас выперли из России, как и многих других диссидентов?

— Да нет, я бы так не сказал. Мы подавали документы на выезд еще в 1978 году. В 79-м я сел. Когда в 84-м вернулся, мы попрежнему хотели уехать.

Меня посадили 13 августа, и 13 августа меня освободили. С тех пор я каждый год праздную эту дату — одновременно день ареста и день свободы. Собирается большая толпа, и мы пьем водку. Даже не знаю, какое из этих событий я праздную больше — посадку или освобождение: и то и другое для меня очень значимо.

В то время стишки мои ходили очень широко. Я ведь писал о перестройке непрерывно. И в декабре 87-го нас с женой неожиданно вызвали звонком в УВИР, хотя мы никаких новых прошений не подавали. Вежливая чиновница провела нас в кабинет мимо гигантской очереди и совершенно официально сказала нам такую вот замечательную фразу: «Министерство внутренних дел приняло решение о вашем отъезде». Мы сопротивляться не стали, и документы нам оформили мгновенно.

Впрочем, в то время вокруг меня все время что-то такое происходило… Какое-то ощущение опасности было.

— Как встретили в вас в Израиле?

— На рейсе Москва — Вена нас было человек 250 отъезжантов. Но, как только мы приземлились, в сторону ХИАСа (организация, ведающая эмиграцией в страны Европы и США — Л.Г.) вслед за своими вещами отправились почти все. Мы остались жалкой кучкой, растерянные. Посудите сами: уходит такая толпища, и ты поневоле чувствуешь себя в категорическом меньшинстве.

Потом, спустя несколько лет, когда моя дочь работала в отделе абсорбции, один «новый репатриант» сказал ей прямо: «Так ты в 88-м приехала? Твои родители просто идиоты: тогда ведь свободно пускали в Америку!» Но мы-то ведь ни в какую Америку не собирались!