Время пепла

Единственного человека, которого ей хотелось увидеть, здесь не было. Она прошлась по залам поменьше – с тем же успехом. При всей своей величавости дворец был компактнее и теснее, чем владения домов на Зеленой Горке. Его сооружали в давнюю эпоху, когда Китамар был меньшим, менее цивилизованным и менее склонным прощать ошибки, и века пронесли его летопись в холодном камне толстых стен, галерей и приемных палат, что поражали размахом – тогда, в дни постройки. Среди развлечений и музыки, пива, вина и сидра оставалось не так много уголков, куда могла бы пойти девушка вроде Элейны, и еще меньше, где она могла бы уединиться. Андомака знала большинство этих мест, но не все. Пока что.

Она почувствовала, что приближается к цели, когда поднялась по узкой лестнице в каменный сад на крыше дворца. Там ревело пламя костра, насыщая воздух дымом, излучая жар, которым невозможно согреться. Костер едва не обжигал подставленную щеку, пока вторая мерзла на холоде. Старшие представители знатных семейств оставались внизу, в относительном комфорте, пока их потомки кружились под синей недвижной луной в красном мелькании пламени.

Прошло немного лет с тех пор, как сама Андомака числилась среди молодого поколения высокородных кровей. Прекрасно помнилось, как она рвалась прочь от унылых, скучных разговоров старших туда, где собирались сверстники. Разумеется, за ними неустанно бдили дворцовые стражи и шапероны домов. Их свобода была постановочной, но иной им не доставалось и так, пока молодежь не входила в возраст.

Она неспешно брела среди игрища света и тьмы. На вершине Китамара дул холодный ветер, и от него нечем было отгородиться.

В желто-голубом платье, Элейна стояла у восточного карниза, далеко от костра. В ее волосы были вплетены серебряные нити, а на шее она носила шарфик, чтоб не замерзнуть. Девушка разговаривала с одним молодым солдатом, но тут же отпустила его, увидев идущую к ней Андомаку.

Отсюда, с края крыши, западная половина города расстилалась картой самой себя. Под обрывом у ног – длинная круча Старых Ворот, косые зигзаги и петли улиц, будто змеи на детских рисунках, и сразу за ними – бледный лед на реке. По берегам реки сверкали кварталы – свечами, фонарями и факелами. С высоты стирались все рубежи и различия между Речным Портом и Новорядьем, Притечьем и Долгогорьем. Лишь Храм выделялся, как межевой столб, вздымая свой камень над блеклым деревом инлисских построек. А далее шла городская стена, и за ней тянулась бесконечная темень загородных полей. При взгляде отсюда Китамар был единым огромным организмом, и они стояли у его головы. Наверху – убывающий месяц и необъятная звездная ширь. Прекрасно и жутко. Элейна прервала тишину.

– Андомака. – Ни «Приветствую, сестра», ни «Благословляю в новом году», ни иные формальные любезности, допустимые между ними. Девушка общалась с нею вольготно, отбросив защитные барьеры. Наблюдать за этим было все равно что за мышкой, приученной радоваться кошачьей компании.

– Элейна, – молвила Андомака, подстраиваясь под ее ритм и тональность, чтоб поддержать доверительное общение. – Как ваше сердечко?

Смех девушки был отрывистым и жестким, как кашель.

– Бывало и лучше. Я уже…

Андомака молчала, думая, что та подыскивает слова, а потом, обернувшись, увидела, что девушка плачет. Андомака заставила себя взять ее за руку. Странно, но у Элейны были теплые пальцы. Может, оттого, что ее молодость отрицала холод.

– Все хорошо, – сказала ей Андомака. – Чего б ни стряслось, все будет хорошо.

– Это глупо. Я не должна… Я должна быть счастлива.

– Отчего?

– Оттого, что свободна.

В груди закололо с досады, когда перед Андомакой начала вырисовываться причина расстройства княжны.

– Вы порвали с…

Элейна посмотрела на небо с дрожащей улыбкой на губах.

– Да. Любой другой исход подверг бы его опасности.

Итак, возникли откровенно издевательские осложнения. Пока девушка втихомолку бегала к своему тайному воздыхателю, она была доступной мишенью – вне присмотра красных плащей. Теперь, оберегая любовника от отцовского гнева, она обезопасила в первую очередь себя. Только отчасти, конечно. Андомака взглянула за край, на скалу основания дворца, потом назад – на пламя кострища. Нет невозможного в том, чтобы столкнуть девчонку с карниза и назвать это несчастным случаем. Однако на крыше много чужих глаз, так что неясно, сыграет ли подобная ставка. Обвинение в убийстве может всплыть даже потом, когда Андомака – или Осай в ее теле – вернет себе этот город. Она покачала в руке девичью ладонь. Резко выпрямить руку, чтобы обездвижить локоть, – и поворот в талии. У Элейны не будет выбора, кроме как шатнуться вперед. Отпустит ли она руку, когда сорвется? Или утянет Андомаку с собой?

«Нет, так нельзя». Слишком много неопределенного риска. Действовать надо продуманнее. Она не осознавала, что вздохнула сама, пока девушка не сжала ей руку.

– Спасибо, – сказала Элейна, очевидно приняв вздох за знак сочувствия.

Андомака склонилась к девушке и поцеловала в лоб. Пожалуй, другой способ найдется.

– Вы уверены, что поступили правильно?