Время перемен

В Москве ощущали и другую тревожную тенденцию. В конкретных исторических условиях осени 1962 г. решение Москвы вывезти с Кубы ядерные боеголовки сильно ударило по престижу СССР как лидера антизападного блока[930].

Карибский кризис 1962 г. больше, чем любой другой из многочисленных кризисов 1960-х гг., заставил Белый дом задуматься о дальнейших путях развития американской внешней политики.

Анализируя события 1962 г., Ю. Ю. Мельников писал: «Карибский кризис стал, по сути, отправным пунктом для переоценки и переориентации внешней политики США, ее третьего и наиболее важного этапа развития при Дж. Ф. Кеннеди»[931].

Действительно, американские аналитики бурно реагировали на события Карибского кризиса. Они понимали, что на уровне стратегической безопасности после Карибского кризиса сверхдержавы должны выработать четкое понимание, что есть статус-кво в их взаимоотношениях. Однако уровня взаимоотношения двух сверхдержав на периферии системы международных отношений и локальных конфликтов с применением обычных вооружений последствия Карибского кризиса, по крайней мере на первых порах, не затронули. Касалось это и Большого Ближнего Востока.

К началу 1963 г. в Ближневосточном регионе окончательно сформировались два жестко антагонистичных лагеря – проамериканские монархические режимы во главе с Саудовской Аравией и арабские националисты, вернувшиеся к сотрудничеству с Москвой. Последних возглавлял насеровский Египет.

Масштабная перегруппировка сил в регионе, развернувшаяся еще во второй половине 1950-х гг., довершилась важным с точки зрения построения общерегионального баланса сил событием. 8 февраля 1963 г. в результате переворота в Ираке от власти был отстранен генерал Касем. После короткого суда ему был вынесен смертный приговор, который незамедлительно привели в исполнение. Киносъемка его тела была публично продемонстрирована, дабы удостоверить иракское население в смерти Касема[932].

Сразу после казни, 8–10 февраля 1963 г., на улицах иракских городов начался поиск «коммунистов», в ходе которого погибли по официальным данным 149 человек, а по неофициальным – от 5000 до 10 тыс. человек[933]. Колесо иракской революции сделало полный оборот.

В своем первом коммюнике пришедший к власти Национальный Совет заявил, что его задача – достижение подлинных целей Июльской революции 1958 г. Одновременно было объявлено, что Национальный совет предоставит «полную свободу в использовании нефтяных богатств в Ираке нефтяным компаниям»[934].

В результате переворота к власти в Ираке пришла коалиция националистов и правого крыла партии Баас. Пост президента занял гонимый при Касеме и находившийся в изгнании в ФРГ Абдель-Салам Ареф; премьер-министром стал Ахмед Хасан аль-Бакр. Уже к 11 февраля новое правительство признали ОАР, Йемен, Алжир, Кувейт, Марокко, Сирия, Саудовская Аравия и Иордания[935].

Новое правительство Ирака формально признало независимость Кувейта, но не его границы, установленные Великобританией, и выдвинуло новые территориальные претензии на острова Бубиян и Эль-Варба, а также на южную окраину иракского месторождения нефти Эр-Румайла[936].

Принципиально отличалось от позиций генерала Касема отношение нового руководства Ирака к нефтяному вопросу. В заявлении от 14 февраля 1963 г. оно гарантировало интересы нефтяных компаний, сняло ограничения, введенные Касемом, и отказывалось от создания национальной нефтяной компании[937]. На пост министра нефтяной промышленности Ирака был назначен близкий к руководству «Ирак Петролиум Компани» Абдель Азиз аль-Ваттари. Фактически это был триумф западных нефтяных концернов. Всего на территории Ирака восстанавливалась работа 272 иностранных компаний, запрещенная при Касеме[938].

События в Ираке поставили перед странами Запада и СССР вопрос о том, какой режим пришел на смену непредсказуемому Касему.

В первый же день после переворота сотрудник отдела международной безопасности Пентагона генерал С. Фукуа направил на имя заместителя министра обороны по вопросам международной безопасности Ф. Слоуна срочное сообщение, в котором очертил контуры последних событий в Багдаде. По мнению генерала, уже в тот момент «можно было утверждать, что переворот приведет к улучшению американо-иракских отношений»[939]. В этот же день Госдепартамент разослал в посольства США в Великобритании, а также в странах Ближнего Востока и Аравийского полуострова телеграмму, в которой говорилось, что «новый иракский режим не является коммунистическим»[940].

Об антикоммунистической направленности новой иракской верхушки 9 февраля президенту Кеннеди докладывал и госсекретарь Дин Раск: «В наших глазах новое руководство Ирака разительно отличается от генерала Касема»[941].