Время перемен

Ситуация в Иордании осложнялась и тем, что только по официальным данным число беженцев-арабов на территории Иордании достигало 500 тыс. человек из 1,5 млн человек населения Иордании[426]. Такое пропорциональное соотношение делало в условиях общего ближневосточного кризиса массы беженцев потенциально восприимчивыми к насеристской риторике субстратом. В контексте арабо-израильского конфликта Иордания являлась важным звеном региональной политики. Таким образом, нарастание нестабильности еще и в Иордании привели бы Ближний Восток к полному коллапсу.

Страны НАТО выступили с поддержкой действий США и Великобритании[427]. ФРГ и Франция предоставляли базы для переброски американских войск. Впрочем, официальный Париж испытывал определенную досаду, – Ливан некогда был зоной французского влияния. Не обладая тем политическим влиянием в Ливане, которое могло бы позволить поучаствовать в урегулировании конфликта, французские политики демонстрировали, скорее, рефлексивную досаду. Министр иностранных дел Морис Кув де Мюрвиль укоризненно заявил, что «беспорядки» на Ближнем Востоке объясняются отсутствием согласия между западными державами в их политике по отношению к Ближнему Востоку[428].

Высадка урегулировала конфликт: был назначен оппозиционный по составу кабинет, а последовавшая за этой мерой контрреволюция во главе с Катаибом свергла Шамуна, восстановив в итоге докризисную формулу религиозно-политического баланса. Новым президентом стал командующий ливанской армией Фуад Шихаб, провозгласивший возвращение к политике нейтралитета во внешнеполитических вопросах[429].

Высадка американского и английского контингентов вызвала незамедлительную реакцию со стороны СССР. Советский Союз заявил о своей готовности принять меры к обеспечению мира в районе, находящемся в непосредственной близости от советских границ. Впервые о своей позиции Москва сообщила по дипломатическим каналам утром 16 июня, когда заместитель министра иностранных дел Василий Кузнецов уведомил посла США в СССР Льюэллина Томсона, что «ввиду возникновения военной угрозы в районе границ СССР Москва намерена предпринять ряд действенных мер по ее пресечению»[430].

19 июля первый секретарь КПСС Н. С. Хрущев направил президенту Д. Эйзенхауэру письмо, предлагая немедленные переговоры между СССР, США, Великобританией и Индией в целях «принятия срочных мер для урегулирования начинающегося военного конфликта»[431]. Вашингтон отверг предложение советской стороны, сославшись на авторитет ООН как организации, уполномоченной осуществлять урегулирование международных конфликтов.

В ответном письме от 22 июля президент Эйзенхауэр обращал внимание Н. С. Хрущева на тот факт, что своими действиями США не намерены менять сложившийся статус-кво на Ближнем Востоке. Речь шла, добавил президент, о поддержании мира в регионе[432].

Вторую половину июля стороны обменивались взаимными обвинениями в дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке. Советская сторона настаивала на рассмотрении ливанского вопроса в ООН, однако не в рамках модели Совета Безопасности, а в составе США, СССР, Франции, Индии. Это предложение получило название «плана Хрущева»[433]. Он подразумевал рассмотрение проблемы в рамках диалога четырех держав при участии Генерального секретаря ООН. Хотя предложение Москвы не вызвало энтузиазма у Вашингтона[434], стороны продолжили диалог. И Вашингтону, и Москве в тот момент было важно, чтобы «досье Ливана» все же было рассмотрено именно в рамках механизма ООН.

Между тем на внутриполитической сцене Ливана положение сдвинулось с мертвой точки. 31 июля в условиях чрезвычайного положения парламент Ливана проголосовал двумя третями собравшихся за генерала Шихаба, который был избран президентом[435]. В условиях кризиса периода марта – июля Шихаб дистанцировался от политических катаклизмов в стране, что позволило ему сохранить имидж нейтральной фигуры. Давало о себе знать и местоположение армии в ливанском социуме, о чем говорилось выше. Таким образом, избрание Шихаба стало компромиссом между интересами Запада и ОАР. Кандидатуру генерала также поддержал и Советский Союз[436].

С 1 по 5 августа Москва и Вашингтон обменялись четырьмя посланиями относительно перспектив рассмотрения ливанского досье в ООН. Н. С. Хрущев продолжал настаивать, что вопрос должен рассматриваться согласно «плану Москвы» («плану Хрущева»). Эйзенхауэр и Даллес не собирались соглашаться с таким разрешением проблемы[437].

В этих условиях 5 августа СССР выступает с инициативой созыва 3-й Чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи ООН для рассмотрения ситуации на Ближнем Востоке. Вашингтон и Лондон восприняли шаг Москвы как попытку вытеснить США из процесса урегулирования кризиса на Ближнем Востоке[438].