Время перемен

Фактически на глазах правящей элиты США складывалась ситуация, когда советская внешнеполитическая мысль стала концептуально превосходить видение проблем «третьего мира» администрацией Эйзенхауэра. «Отставание» в процессе осмысления международных событий на Ближнем Востоке в конце 1950-х гг. ощущалось и в направленности ближневосточной «доктрины Эйзенхауэра», «внешнеполитического ответа» администрации республиканцев на серию локальных кризисов на Ближнем Востоке в 1956–1957 гг.

Безусловно, «доктрина Эйзенхауэра», призванная заполнить так называемый вакуум силы, образовавшийся после официального ухода англичан «к Востоку от Суэца», выполняла эту задачу: большинство стран региона (за исключением ОАР, Саудовской Аравии и Йемена) присоединилось к инициативе Соединенных Штатов.

Однако на концептуальном уровне, как подчеркивал на страницах Foreign Affairs американский аналитик Дж. Бэдоу, «администрация Эйзенхауэра не учитывала всего многообразия политических явлений на Ближнем Востоке конца 1950-х гг.». Главная проблема заключалась в том, что она «базировалась на реалиях региональной системы безопасности, основу которой составлял созданный в 1955 г. под англо-американским руководством Багдадский пакт»[457]. Ставшая абсолютной неожиданностью для американского руководства Иракская революция 1958 г. в одночасье разрушила не только сам Багдадский пакт, но и поставила под сомнение логику всех внешнеполитических действий США в регионе.

Весна – лето 1958 г. были для Ближнего Востока периодом нарастающей нестабильности. Ливан, где весной 1958 г. резко обострилась внутриполитическая обстановка, стал ареной конфронтации двух противоборствующих сил – насеровской ОАР, объединившей под властью Каира Сирию и Египет, и Арабской Федерации, консервативного федеративного блока Ирака и Иордании, спешно созданного в феврале 1958 г.

Президент Ливана К. Шамун обратился с жалобой в ООН на вмешательство ОАР во внутренние дела Ливана, однако прибывшая в страну комиссия международных наблюдателей свидетельств тому не обнаружила. Тогда Ливан обратился за помощью к Арабской Федерации, руководство которой решило перебросить на территорию Иордании, ближе к границам Ливана, крупную группировку иракских войск.

Однако события приняли неожиданный оборот: предназначенная для марша в Иорданию группировка иракских военных во главе с бригадным генералом Абдель Каримом Касемом подошла 14 июля к Багдаду и в 8 часов утра по багдадскому времени осуществила кровавый военный переворот, в ходе которого была физически уничтожена вся правящая верхушка. Монархия была ликвидирована, и провозглашена республика[458].

В Вашингтоне об этом узнали через полчаса после начала государственного переворота[459]. Столь неожиданное событие повергло руководство США в шок.

В этот же день новые иракские власти сформировали правительство, в которое вошли сторонники Насера и левые. Премьер-министром стал А. Касем, министром внутренних дел полковник А. Ареф[460]. Кабинет провозгласил курс на сближение с Г. А. Насером.

Революция в Багдаде означала, что политическая картина на арабском Востоке резко изменилась. Взаимное дипломатическое признание Ирака и Объединенной Арабской Республики произошло 19 июля, когда стороны подписали Договор о сотрудничестве и обороне. В случае нападения на одну из стран третьей стороной участницы договора обязывались оказать военную помощь[461].

Реакция со стороны СССР была незамедлительной. 18 июля Президиум ЦК КПСС вынес решение «о признании республики и оказании серьезной политической поддержки новому режиму»[462].

Внезапно произошедшая Иракская революция оказалась неожиданностью и для членов «консервативного лагеря» Ближнего Востока. Отсутствие осязаемых предпосылок к ней невольно говорило, что такой ход событий мог стать универсальным. Уже 14 июля 1958 г. в Анкаре экстренное совещание проводят неарабские члены организации Багдадского пакта – Афганистан, Иран, Пакистан. Руководство пакта выразило готовность участвовать в разрешении ливано-иракского кризиса, однако, опасаясь резкой реакции СССР (Москва начала показательные военные маневры в Туркменском и Закавказском округах[463]), в качестве санкции для действий ожидало реальных шагов от США[464]. В тот же день состоялась консультация госсекретаря США Д. Ф. Даллеса с членами сенатского комитета по международным делам. Было очевидно, что время требовало незамедлительных действий. Однако сенатор У. Фулбрайт отметил, что «нам совсем не нужна большая война с СССР». По мнению Фулбрайта, «советский след» в Иракской революции был не столь очевиден, как может показаться на первый взгляд[465].