Время перемен

— Я была двадцатитрехлетней девушкой, вполне согласной начать эмоционально и физически напряженные отношения с мужчиной, который, как я подозревала, не очень для такого годится. А потом, пообещав остаться с ним, через несколько недель после того, как мой мир рухнул, он вернулся, чтобы снова быть вместе, и обнаружил, что я помолвлена с очень богатым шестидесятипятилетним мужчиной. Он не знал причины. Поспешил с выводами. Но, Кэт, скажи честно, разве можно его винить?

Она повернулась к морю.

Она не могла винить его за это. Она тоже не была моей самой большой поклонницей, когда Патрик, по сути, решил удочерить меня и сделать это единственным возможным способом, как бы странно это ни звучало, но в то время это имело смысл, женившись на мне.

— То, что мы с Патриком сделали, было странно, даже ты так считала, — осторожно напомнила я ей.

— В конце концов, я все поняла, — пробормотала она.

Да, она поняла.

— Курт посчитал это предательством, — сказала я.

Прищурившись, она повернулась ко мне.

— Да, и он позаботился о том, чтобы у тебя не возникло никаких сомнений по этому поводу, не так ли? Он даже не выслушал. И если бы он заткнулся и послушал, может, ты бы никогда не вышла замуж за Патрика. Может, у вас уже был бы ребенок лет пятнадцати, и еще парочка детишек.

— Тогда у меня не было бы ни Патрика, ни Пэта, ни тебя, сама знаешь, я могу продолжать.

— Думаешь, Патрик отказался бы от тебя? Отпустил из своей жизни? — она усмехнулась. — Едва ли. Он всегда хотел иметь дочь, и ты знаешь, на что он шел все эти годы, прежде чем встретил тебя.

Я пыталась не вздрогнуть при воспоминании о том, как узнала об этом, но Кэт была в ударе, поэтому не заметила моей борьбы, она просто продолжала.

— Он всегда хотел, чтобы у его сыновей была младшая сестра. Если бы она появилась с парнем, он бы принял его. Он хотел дать тебе свою фамилию, потому что не думал, что те два придурка заслуживают того, чтобы ты носила их фамилию. Но если бы ты взяла фамилию шерифа, ему было бы все равно. Он сделал бы все, чтобы дать тебе то, что ты хотела, включая возвращение этого полицейского. Как думаешь, почему он следил за ним все эти годы?

— Я знаю, и поэтому все это моя вина, — ответила я.

И все это действительно было моей виной, как и всегда.

— Знаешь, здесь красиво и спокойно, и я очень рада, что это место такое потрясающее, и я не против оставить тебя здесь, потому что часть меня хочет притащить сюда Пэта, остановиться в студии. Не говоря уже о первой ночи здесь и все такое. Но сейчас я все разрушу, сказав, что меня тошнит от этого дерьма.

Я моргнула, глядя на нее.

— Тебе было двадцать три года, совсем девчонка, и тебе было больно. Семья полностью от тебя отвернулась. Лучшая подруга ненавидела до глубины души, и я говорю это, потому что не хочу вдаваться во все остальные безумства, которые она совершила. Оказалось, что мужчина, в которого ты была отчаянно влюблена, лгал тебе с первой же встречи и использовал, чтобы навредить людям, которые, скажем прямо, не такие уж замечательные, но они были твоими друзьями. Друзьями. Людьми, которые были тебе важны. Итак, в голове у тебя полный бардак, и какой-то старик с добрым сердцем и ласковыми словами предложил тебе любовь, поддержку и конец всему дерьму, и ты приняла его помощь. Ну и что? Знаешь, если бы все это случилось со мной, и я встретила Патрика, зная, каким он может быть, и он сказал бы: «Позволь мне помочь оставить все это позади». Я бы тоже ответила «да». В миг. Так что, устрой себе хоть раз передышку от всего этого, ладно?

— Я даже не…

Она махнула на меня рукой.

— Нет. И еще раз, нет, ты даешь шерифу поблажку, а сама терзаешься. Ты простила его за то, что он использовал тебя, лгал и подвергал опасности, но не можешь простить себя за то, что доверилась хорошему человеку, сделавшему все возможное, чтобы позаботиться о тебе. И более того, не твоя проблема, что после всех этих лет шериф таит обиду, когда он так и не дал тебе возможности объясниться.

Затем она покачала головой и снова повернулась к морю.

— Нет, — продолжала она. — Ему будет не так просто заполучить мое прощение. Ты можешь его простить, ладно. Но от меня он этого не получит.

Я не сказала ей, что Курту было все равно, потому что он ее не знал, и, кроме того, он был не из таких. Я знала Тони (по крайней мере, того Тони, которого он мне показывал), не Курта, но полагала, что оба были схожи в следующем — их никогда не заботило чужое мнение.

А это означало, что Курту было все равно, как я к этому отношусь.

Однако, суть заключалась в том, что все случилось очень давно. Итак, он по-прежнему красив. Все еще холост. У него самая очаровательная маленькая девочка, которую я когда-либо видела (не считая Вераити, Элли, Мелани и Беа).

Все случилось очень давно.

Так что пришла пора двигаться дальше.

Я приехала сюда, даже не зная, что хочу (конкретно) от этого получить.

Но я получила маяк. Место покоя, ненаполненное воспоминаниями о Патрике, но, в то же время, олицетворяющее нечто прекрасное, что он мне дал.