Время побеждать. Беседы о главном

Причем это был конец 1992 года, и я был, мягко говоря, впечатлен этой реакцией.

Конечно, Гайдару не хватило размаха — может быть, не хватило воровского таланта и смелости, может быть, он действительно о другом думал, — но о его бескорыстии с учетом изложенного говорить просто нелепо.

Бескорыстие Гайдара — это такая же катахреза, то есть словосочетание, в котором слова, его образующие, отрицают друг друга, что и патриотизм Чубайса и Березовского.

Хорошо помню, что даже в 1996 году, когда я с ним второй раз столкнулся, практически на любой вопрос из серии «что делать?» ответ у него был один: сократить бюджетные, и в первую очередь — социальные расходы. Гайдар — человек, полностью сформированный МВФ, других ответов у него просто не было.

М. МУСИН: — Ну, это не удивительно. Я просто пример приведу сделки Ельцина с госдепартаментом США, о которой говорил. Я полетел 19 августа 1991 года из Иркутска, с Байкала, с делегацией детей-скаутов, представителей первой волны эмиграции. Это были сливки русской эмиграции в США. Поскольку ГКЧП застало нас в Иркутске, то, естественно, сопровождающие нас американцы были обеспокоены.

М. ДЕЛЯГИН: — Еще бы!

М. МУСИН: — Но каково же было мое удивление, когда эти американцы мне ночью позвонили и сказали: «Марат, мы связались со своим посольством, сказали, что у нас дети, а вылетать нам в Штаты 19-го, самое позднее 20-го августа, и нам ответили, что все будет хорошо, оставайтесь в Москве».

Это мне было сказано открытым текстом. То есть речь идет о том, что это не с неба все свалилось. В тогдашнем раскладе были нужны некомпетентные люди, потому что сегодня все профессора, которые натягивали младшему Гайдару его оценки, так сказать, публично голову пеплом посыпали.

Я с ним столкнулся еще в 90-е годы, просто мы с ним решали один такой вопрос… Тогда все пооткусывали власть, и вот Гайдар пытался в этой роли выступить, речь шла о Тобольском нефтехимкомплексе. И я с ужасом увидел, что это действительно больной и не очень умный человек. А какой он экономист, мы видим по результатам: по дезинтеграции единого хозяйственного комплекса, разрыву всех цепочек добавленной стоимости, нарушению всех экономических законов…

М. ДЕЛЯГИН: — Да, в этом смысл приватизации: разрезать единый технолого-экономический комплекс на максимальное количество кусочков, которые перестают взаимодействовать друг с другом: на каждом их них висит своя бухгалтерия, директор, охрана, и они под тяжестью административных расходов постепенно ликвидируются. Последним умирает сбытовой сектор, у которого есть склад ранее произведенных товаров. Он распродает всё со склада, на этом обогащается, а затем тоже умирает, а организаторы всего этого кошмара торжественно и с искренним восторгом провозглашают: «Еще одно нежизнеспособное совковое производство наконец умерло!»

И, кстати, это ровно то, что Чубайс сделал с российской электроэнергетикой. Практически один в один.

М. МУСИН: — Разделение целого энергокомплекса. Конечно, сетевой «блэкаут», массовые отключения. Это понятно, и с экономической точки зрения понятно, что мы в глобальной конкуренции проиграем…

М. ДЕЛЯГИН: — Мы исчезли из глобальной конкуренции. Это была стратегическая задача американцев, и непосредственно решена она была именно руками Гайдара.

М. МУСИН: — Давайте называть вещи своими именами: вот эта «пятая колонна»… Я просто, если честно, удивлен тем, что, если президенту Медведеву хватило ума несколько дистанцироваться в осторожных формулировках по поводу смерти Гайдара, то премьер счел нужным всё, что видно и слепому, практически игнорировать в своих соболезнованиях…

М. ДЕЛЯГИН: — Простите, пожалуйста, но я хочу выступить в защиту премьера. Понимаете, Медведев, нынешний президент, он в 90-е годы был человечком достаточно маленьким по административному положению, и поэтому мог смотреть на процесс немножко со стороны. А вот Владимир Владимирович Путин такой роскоши лишен, потому что он сначала был правой рукой мэра Санкт-Петербурга Собчака, который для Гайдара по демократической иерархии был старшим человеком!

А потом Путин возглавил комитет по международным связям мэрии Санкт-Петербурга — а я знаю людей, которые отказывались от этой должности, потому что не были ни очень честными, ни очень хорошими, но заниматься тем, чем должен был заниматься у Собчака человек на этой должности, они просто не могли. Ну, были у них в душе некоторые барьеры, через которые они не могли переступить.

И ведь Собчак довел город до полного развала! Я помню Питер зимы 1995–1996 года: казалось, блокада еще не кончилась. Невский проспект был занесен снегом, сквозь который была пробита одна автомобильная колея. Одна, понимаете?! Не две: одна в одну, а другая в другую сторону, а одна.

А ведь Санкт-Петербург мог для всего Северо-Запада России стать тем, чем Москва стала для России в целом.

Собчак для меня — человек, который довел город до полного хозяйственного развала, результаты деяний которого мы видим в книжке «Бандитский Петербург».