Время подонков: хроника луганской перестройки

– Как все убедились, а мнение, как я понимаю, однозначное без воспитания нового поколения Украине трудно будет выжить в объятиях Московии. Она – главный враг независимой Украины. Сейчас наша славная диаспора этноукраинцев направляет большие силы подготовку национально-освидомленной литературы. Уже подготовлены учебники истории для дошкольников, школьников, студентов институтов. По радио и телевидению будет идти пропаганда идей великой Украины. Мы добьемся своего – воспитаем бескомпромиссного борца за свободу Украины. Что касается Московии, то здесь идет политика объединения всех западных стран против России. И, лет через двадцать, придет такое время, когда весь мир отвернется от Московии, и она обессиленная падет к ногам Украины. Мы ее возьмем, как упавший перезревший плод. Осталось немного ждать – новое поколение установит тысячелетнюю Украину на все времена!

Профессор закончил, зал, немного поаплодировав, стал расходиться. Хрыстя скомандовала Роману:

– Иди за мной! Сейчас познакомишься ближе с настоящими украинцами. Там есть мои знакомые. Потом будет банкет.

Они направились к группе украинских канадцев, которые кучкой выходили из зала. Хрыстя, а за ней и Семерчук, подошли к ним. Хрыстя шла впереди, Роман немного отстал. Хрыстя стала тепло здороваться и целоваться с украинскими канадцами, и Роману пришлось остановиться поодаль. Он прислушивался, о чем говорит Хрыстя с земляками, но вначале не мог понять, а потом до него дошло, что украинские канадцы говорят между собой на английском языке. О чем говорят, он не мог разобрать. Знаний английского языка, приобретенных в институте, не хватало для понимания их речи, а говорить на иностранном языке, он вообще не мог. Его удивило – только что в зале они говорили на устаревшем украинском языке, а между собой общались на английском.

«Ну, и этнические украинцы, – подумал он, – они мыслят только на английском языке, а украинский им как второй – иностранный. А еще учат нас, как надо жить…» – уже с укоризной подумал он.

Хрыстя о чем-то говорила с гостями и на Романа не обращала внимания. Наконец, когда вся делегация направилась на выход, к автобусу, она повернулась к Роману.

– Знаешь, с банкетом ничего не получится. Банкет предстоит грандиозным, в этническом музее украинской архитектуры, с выступлениями народных коллективов и гости рассчитывают отмечать знакомство с украинской деревенской культурой до полуночи. Уже приготовлен ужин и горилка, и ее – очень много, чтобы гости слились душой со своей ненькой-Украиной, которую их предки покинули сто лет назад.

Роман даже был рад, что не попал на банкет. Музей деревенской культуры находится за Киевом. Он там был, и слушать национал-украинские лозунги на английском языке, ему не хотелось. Они с Хрыстей поймали такси и приехали на квартиру, которую снимал Семерчук. Уже дома, Роман спросил Хрыстю:

– Я слышал, что тебя собеседники называли Кристиной?

– Да. Это по-английски.

– А я могу называть тебя Кристиной?

– Можешь. Но только, когда мы одни и никого рядом нет. В присутствии других, я для тебя и для всех – Хрыстя. Так нас инструктировали в канадском украинском центре.

– Кристина, а почему вы между собой говорите по-английски, а не по-украински? – не унимался с расспросами Семерчук.

– Ну, это… – замялась с ответом Хрыстя, – все-таки мы ходим в английскую школу, все документы на английском, в общем – все по-английски. И мы привыкаем к повседневной речи. На английском языке нам легче говорить, чем на украинском. Мне тоже первое время преподавать было сложно по-украински, но вот прошел почти год, и я привыкла к этому языку. На каком бы языке мы не говорили, – мы остаемся – украинцами. И ты сегодня это слышал.

Они поужинали пельменями, купленными в магазине и уже включив телевизор, Роман решился спросить Хрыстю о более серьезном, что он сегодня услышал.

– Кристина, – раз она ему разрешила называть себя так, то он ее решил и называть по-канадски. И имя получалось приятнее, да и легче выговаривать. – Во все то, что сейчас мы слышали, ты веришь?

– Безусловно, – не задумываясь, ответила Хрыстя, – все будет так, как говорил профессор, а другие его поддерживали.

– А насчет зверя в душе? Это же страшно.

– Вас расслабил социализм. Капитализм заставит быть вас всех злее, чем вы есть на самом деле. Это неизбежно. Ты уже видишь, что рынок не любит шуток и слабые, без зверя в душе, останутся навсегда бедными, а может даже – нищими. А любая борьба за идею, требует подавления врага, здесь без зверя в душе, не обойтись.

Семерчук колебался – выложить ей убийственный аргумент, насчет зверя в душе или нет? Обида может быть большая, но решился. Он взял из книжного шкафа небольшую брошюру в мягком переплете и спросил:

– Ты знаешь, кто такой Геббельс?

– Нет. Знакомых с таким именем у меня нет, и никто не говорил мне о нем… – недоуменно ответила Хрыстя.

«Чему их там, в Канаде, учат? – возмущенно подумал Семерчук, – общий уровень их знаний намного отстает от наших, советских».

– А Гитлера знаешь?