Время предательства

Гамаш позвал Анри, и они тихо вышли из дома. Словно воры в ночи.

Глава двадцать восьмая

Николь шла впереди – единственная, кому не терпелось поскорее добраться до школы. Но Гамаш знал, что она напрасно так спешит, потому что ключ лежал у него в кармане.

Жером держал Терезу за руку, на обоих были пуховые черные куртки и пуховые варежки. Они напоминали Микки и Минни Маус на прогулке.

Старший инспектор Гамаш обогнал суперинтенданта Брюнель и отпер замок на дверях школы. Он придержал дверь, пропуская всех, но сам не вошел, отпустил ручку – и дверь закрылась.

Сквозь заиндевевшее окно он увидел, как зажегся внутри свет, услышал металлическое позвякивание – с печки сняли верхнюю крышку, чтобы загрузить поленья на еще тлеющие угли.

Но снаружи царила тишина.

Он запрокинул голову и посмотрел в ночное небо. Может быть, одна из этих ярких точек и не звезда вовсе, а спутник, который вскоре перенесет их из деревни в другие места?

Гамаш вернулся на землю. Обвел взглядом дома. Гостиницу Габри, пекарню. Универмаг месье Беливо. Магазин Мирны. Бистро. Место, где он много раз великолепно обедал и вел жаркие дискуссии. Он и Жан Ги. Лакост. Даже Николь.

Столько лет прошло.

Вот сейчас он прикажет сделать последнее подсоединение, и пути назад уже не будет. Как справедливо указала Николь, рано или поздно их обнаружат. И выяснят местонахождение.

И тогда никакое количество лесорубов, охотников, жителей деревни, впавших в старческое слабоумие поэтесс, знаменитых художников и владельцев гостиниц не смогут воспрепятствовать тому, что произойдет. С Тремя Соснами. Со всеми жителями деревни.

Арман Гамаш повернулся спиной к спящим домам и вошел внутрь школы.

Жером Брюнель сидел перед одним из мониторов, Тереза стояла у него за спиной. Иветт Николь сидела рядом с доктором Брюнелем перед своим монитором с клавиатурой, слегка ссутулившись, словно у нее вырос вдовий горбик.

Все повернулись к Гамашу.

Старший инспектор не колебался. По его кивку Иветт Николь залезла под стол.

– О’кей? – спросила она.

– Oui, – ответил он резким, решительным голосом.

После небольшой паузы они услышали щелчок.

– Готово, – сказала Николь, вылезая из-под стола.

Гамаш встретился взглядом с Жеромом и кивнул.

Жером протянул руку, с удивлением увидел, что его пальцы не дрожат, и нажал кнопку питания. Засветились огоньки, послышалось тихое пощелкивание, и экраны ожили.

Гамаш вытащил из кармана аккуратно сложенный лист бумаги, разгладил его и положил перед Жеромом.

Агент Николь посмотрела на листок. На логотип. На строку с буквами и цифрами. Потом перевела взгляд на старшего инспектора.

– Национальный архив, – прошептала она. – Господи, может, это и сработает.

– Итак, все подключено, мы в Сети, – сказал Жером. – Работают все программы и подпрограммы шифрования. Как только я залогинюсь, время пойдет.

Доктор Брюнель принялся медленно, внимательно набирать пароль, а Гамаш отвернулся и стал изучать карту на стене. Карта была военная, подробная. Но даже на ней не увидел бы он того места, где они сейчас находились, если бы много лет назад чья-то детская рука не поставила здесь точку и не написала четкими, аккуратными буквами: «Дом».

Гамаш смотрел на карту и представлял себе церковь Святого Томаса, стоящую неподалеку. Изготовленное после Великой войны витражное стекло, на котором маршировали молодые солдаты. Не бравые. На их лицах застыло выражение страха. И все же они шли вперед.

Ниже был список тех, кто не вернулся домой. А под именами начертано: «Они были нашими детьми».

Гамаш слышал, как Жером набирает последовательность букв и цифр. Потом – ничего. Тишина.

Пароль набран. Осталось только одно.

Палец Жерома Брюнеля завис над клавишей «ввод».

Наконец он стал опускать его.

– Non, – сказал Гамаш и ухватил Жерома за запястье, остановив палец в миллиметре от клавиши.

Все уставились на эту клавишу, не осмеливаясь дышать, не зная, коснулся ее Жером или еще нет.

– Что вы делаете? – спросил Жером.

– Я совершил ошибку, ускоряя события, – ответил Гамаш. – Вы устали. Мы все устали. Если мы хотим чего-то добиться, то должны быть во всеоружии. Отдохнуть. Ставки в игре слишком высоки.

Он снова посмотрел на карту на стене. Нашел почти невидимую точку.

– Мы вернемся завтра ночью и начнем все заново, – сказал он.

У Жерома Брюнеля был вид приговоренного к казни, которому объявили о помиловании. Он еще не понял, что это: проявление великодушия или шутка. Через мгновение плечи его обмякли, и он вздохнул.

Собрав остатки сил, он стер пароль и вернул Гамашу листок бумаги. Убирая его в карман, Гамаш поймал взгляд Терезы. И кивнул.

– Вы можете нас отключить? – спросил Жером, обращаясь к Николь.

Она хотела возразить, но передумала: она тоже слишком устала и не была готова к сопротивлению. В который уже раз она соскользнула со стула и полезла под стол.

Они отсоединили кабель, выключили свет, вышли, и Гамаш запер дверь, надеясь, что не совершил ошибку. Что не дал Франкёру отсрочку на те самые двадцать четыре часа, которые требуются ему для реализации своего плана.