Время решать

— Не смей бить ребёнка, свинья! — завизжала Изабель и огрела полицейского диванным валиком. Тут же на неё набросились двое сослуживцев героя событий. Ещё через полминуты обеих женщин, беспомощно сопротивляющихся, скованных наручниками, исцарапанные ногтями ясновидящей полицейские выволокли на улицу. За ними бежал плачущий Пьер, а в доме голосила Клара. Пленниц усадили в машину. Изабель всхлипывала, негромко ругала полицию и правительство. Мадлен ощущала невыносимый ужас, словно своих детей она больше не увидит. Этот ужас налипал, наваливался, душил, обволакивал сознание, угрожая убить молодую мать или свести её с ума. Усилием воли женщина попыталась отогнать невыносимое ощущение.

— Послушайте! — обратилась Мадлен к полицейским, с трудом выговаривая слова, но стараясь быть спокойной. — Мои дети! Что будет с ними?

— Не волнуйтесь, о них есть кому позаботиться, — сухо ответили ей. Женщина замолчала, из последних сил отгоняя обморок. Ещё вчера она была респектабельной дамой, женой заслуженного человека, матерью благополучного семейства. А сегодня, сейчас — супруга арестанта, сама обвиняемая в мятеже, беспомощная пленница в руках людей, искажающих правду и сурово наказывающих тех, кто пытается этому противостоять. В голове творилось нечто невыносимое, и было ясно одно: нужно не поддаться эмоциям, как-то выдержать этот кошмар, вернуться домой, прижать к груди Пьера и Клару, дождаться Жерара…

Минут через пять они подъехали к зданию тюрьмы. Полицейские предъявили документы охраннику у ворот, тот скучающе пролистал их, заглянул в машину:

— Взятию под стражу подлежит только одна!

— Да, вторую мы забираем в участок.

Охранник с интересом осмотрел обеих женщин.

— Первая мятежница, а вторая что натворила?

— Сопротивлялась властям. С учётом военного положения, это тоже мятеж, так что через пару часов ждите и её.

Мадлен с ужасом прислушивалась к этому зловещему диалогу. Итак, на Марселии введено военное положение… Уже сейчас нельзя говорить правду о действиях властей… Что же будет дальше? Почему не отключили телефоны, телевидение, Интернет? А может, за ночь уже отключили?

Машина въехала в тюремный двор и остановилась. Появились два немолодых, полноватых человека в чёрных униформах.

— Которую из них к нам?

— Вот эту, рыжую!

Дверца рядом с Мадлен открылась.

— Выходите, арестованная!

Мадлен вздохнула: итак, для этих людей она больше не 'мадам', не 'сударыня', а 'арестованная'. Что будет дальше? Хоть бы поскорее Совет взял власть над Марселией… Она подчинилась, вышла из машины, и тотчас сильные руки схватили её за локти и плечи, потащили внутрь мрачного здания. Полицейский автомобиль, доставивший её сюда, развернулся и поехал к воротам, увозя верную подругу — Изабель. Ещё мгновение — тяжёлая стальная входная дверь тюрьмы с лязгом захлопнулась за спиной пленницы. Охранники в униформах повели её, плачущую от бессилия, вдоль узкого коридора к лифту. Втолкнули в лифт, нажали какую-то замызганную кнопку. Лифт, дребезжа внутренностями, поднялся на несколько этажей и выпустил всех троих. Женщину провели по плохо освещённому коридору, в котором пахло чем-то неприятным, к единственной деревянной двери, на которой была грубо прибита табличка с облупившейся надписью. Один из сопровождающих потянул дверь на себя. Послышался душераздирающий скрип, и дверь открылась.

— Арестованная доставлена! — громко отрапортовал тот, который открыл дверь. В просторном кабинете Мадлен увидела деловитого невысокого черноволосого человека, сидевшего за большим тёмно-коричневым столом. Он мрачно посмотрел на Мадлен, кивнул на железный стул, стоявший рядом с дверью, и коротко произнёс:

— Садитесь!

Мадлен села. Охранники тут же шагнули к ней, схватили за плечи, заставили нагнуться и завели её скованные руки за спинку стула.

— Можете идти! — скучающим голосом обратился к ним владелец кабинета. Дверь рядом с Мадлен закрылась, и черноволосый мрачно уставился на Мадлен. Глаза у него были бесцветные, какие-то водянистые. Женщине стало не по себе — оказаться наедине с малоприятным незнакомым мужчиной, да ещё будучи в наручниках. Вот к чему приводят неосторожные слова.

— Вы оказали сопротивление при аресте? — резким голосом спросил черноволосый. До Мадлен дошло, наконец, что это начальник тюрьмы. Но почему он сам не представился? Для него арестованная женщина — не человек?

— Да, — нехотя подтвердила Мадлен его слова.

— Очень напрасно. Теперь мне придётся дать вам пятнадцать суток карцера.

Жуткое слово не произвело на Мадлен впечатления. Её гораздо больше волновало другое:

— Скажите, а что с моими детьми?

— Они временно переданы Попечительскому Совету. Если ваш муж окажется благоразумнее вас и быстро выйдет на свободу, то детей передадут ему.

— А меня когда выпустят?

— Это решит суд. Но я думаю, что лет пять вам придётся провести здесь. Клевета на правительство и подстрекательство к мятежу — это очень солидный срок заключения.

— Я не клеветала! — воскликнула Мадлен. — Там действительно были солдаты!

Начальник тюрьмы сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на узницу.