Время России. Святые века страны

Патриарх Гермоген

Недавно у стен Кремля был открыт памятник Патриарху Гермогену. Вглядимся в черты человека, сумевшего вывести страну из бездны, остановить все поглотившую вражду и вернуть России государственность.

Гермоген родился в Казани и в свое время крестил там тысячи татар. Великий миссионер оказался в смуту в Москве. Ему было тогда уже 76 лет. Лжедмитрий поначалу приблизил его, но, когда патриарх стал настаивать на принятии Мариной Мнишек православия, приказал сослать обратно в Казань. Приказ выполнить не успели по причине смерти самозванца.

Гермоген был ярым противником Семибоярщины и первым указал на будущего избранного царя Михаила Романова. Также патриарх повелел перенести из Углича в Москву мощи царевича Димитрия, своими воззваниями и проклятьями остудил восстание Болотникова, в течение нескольких лет сдерживал растущее в обществе бунтарство и войну всех против всех.

Было однажды и такое: толпа насильно вывела Гермогена из Кремля к Лобному месту. Кричали:

«Шуйский нас голодом морит (продуктов в Москве правда не хватало, тогда была осаждена Лавра, дороги на город перекрыты), побивает и топит нашу братию, дворян и детей боярских, и жен, и детей их втайне истребляет, и таких побитых уже с две тысячи!»

Ответ Гермогена взбешенной толпе – это какой-то экстракт государственного и религиозного чувства одновременно. Он говорил долго, а завершил словами:

«А вы, забыв крестное целование, немногими людьми восстали на царя, хотите его без вины с царства свести, а мир того не хочет, да и не ведает, да и мы с вами в тот совет не пристанем же. А что, если кровь льется и земля не умиряется, то делается волею Божиею, а не царским хотением».

Тот бунт был погашен.

После свержения Шуйского Гермоген остался единственным авторитетом для страны. Россия погружалась во все более беспросветный хаос. Польский король Сигизмунд пользуется этим, осаждает приграничный Смоленск и рассылает обращения к русскому населению, уверяя в них, что пришел не для пролития русской крови, а для прекращения Смуты и междоусобия. Московское боярство поддержало воззвания Сигизмунда и торжественно присягнуло его сыну – королевичу Владиславу, объясняя это тем, что у Москвы нет сил защищаться от польской интервенции.

Он настаивал, что лишь в одном случае благословит отдать русский трон поляку Владиславу – если тот примет православие:

«Если же он не оставит латинства, то будет на вас не благословение наше, а проклятие».

Боярам было не до того, они требовали от Патриарха новых, все более безумных, благословений. Тот отказывал. Один из бояр прямо сказал ему:

«Дело твое, Святейший, смотреть за церковными делами, а в мирские не следует тебе вмешиваться. Исстари так ведется, что не попы управляют государством».

Владиславу бояре присягнули без благословения Гермогена. Польские войска вошли в Москву и заняли Кремль, разоружив последние остатки русской армии. Скоро всем стало понятно, что Владислав – это ширма, а царствовать хочет сам польский король Сигизмунд, страстный сторонник унии.

Но положение Московского государства уже казалось совершенно безвыходным: поляки оккупировали Москву и осадили Смоленск. Шведы заняли Великий Новгород. Шайки иноземных авантюристов и своих «воров» разоряли Русь, убивая и грабя мирное население. Ожидаемый всеми королевич Владислав не принимал православия и не ехал в Россию.

Сторонников Патриарха стали сажать в тюрьму, элиты поддерживали поляков.

Патриарх Гермоген сказал, что другого исхода нет, как только собрать всенародное ополчение, которое освободит Москву и все государство от поляков, а затем избрать Царя. Святитель начал писать грамоты, призывая русские города ополчиться для избавления святой Руси от бед.

«Что можно ожидать от поляков? Лишь окончательного разорения царства и православной веры! – писал Гермоген в одной из грамот. – Болит душа моя и сердце мое терзается… Я плачу и с рыданием вопию: посмотрите, как Отечество наше расхищается и разоряется чужаками!»