Время Рыцарей (СИ)

Он шарахался от других Воронов, кусался и царапался при попытках к нему прикоснуться, но в Элдрике было что-то успокаивающее. Взрослое и надежное. Его голос обволакивал, приглушал боль и страх маленького Ворона.

– Не «за что», а «почему», – Элдрик гладил его по голове, – потому что Рыцари и Принц – злобные, безжалостные убийцы. Им никого не жаль, даже детей вроде тебя.

– Но так нельзя… детей не трогают… они же взрослые, а я…

– Они заплатят за это. Никто не должен причинять вред детям в моем городе. Идем, малыш. Теперь я буду твоим отцом, а ты – моим сыном.

Дирк вывернулся из-под его руки. Элдрик говорил что-то глупое и неправильное.

– Я мамин и папин сын, а не твой! Женись и своего заведи!

– Но мамы и папы у тебя больше нет. Значит, ты ничей. И я могу тебя взять себе.

Дирк растерялся. Выходило, что и правда может.

– Зачем?

– Затем, что кто-то должен о тебе позаботиться. Защитить от Рыцарей. Растить. Детям нельзя быть одним, им нужен взрослый. Я буду твоим новым отцом. И убью тех, кто лишил тебя семьи. Согласен?

Дирк шмыгнул носом, соображая. Сам он Рутгера Янга и Прекрасного Принца не убьет, а Элдрик – грозный Великий Ворон. Уж он-то точно справится. Ради этого можно побыть чужим сыном. Не по-настоящему, конечно, так-то он все равно мамин и папин, а не Элдрика. Понарошку. Но вслух он об этом говорить не будет, а то на него рассердятся.

– Ладно. Только ты их обязательно убей! А я тебя буду слушаться. И хорошо себя вести. И помогу булки печь… или чего ты там делаешь.

Элдрик рассмеялся и потрепал его по волосам.

– Уж точно не булки. Но я рад, что мы договорились. Пойдем. Я научу тебя, как жить Вороном. Отныне тебе ничего не страшно. Это тебя все будут бояться.

– Почему?

– Потому, что ты станешь сильнее всех в этом городе.

Рейвен открыл глаза. Ни один из них не выполнил свою часть договора: Элдрик не смог убить Рутгера Янга и Белую Мразь, а он не был послушным ребенком. Но он точно был ребенком любимым и балованным. То, что Элдрик умер ради него, как и мама с папой, было чудовищно, но не вызывало удивления. Родители всегда любили и защищали своих детей. Детям нельзя было вредить. Это было естественно. Странно, что Бернард винил в этом священников, но рисковать жизнью Льюиса Рейвен не собирался.

Пастора Брауна нужно было вышвырнуть из его жизни.

***

– Эй, пастор! А ну-ка стой!

Рейвен говорил зло и агрессивно, чтобы жертва сразу поняла, что сейчас будет. Но внутри у него злости не было, и оттого получалось неубедительно. Он и сам это чувствовал, а пастор Браун не проявлял ни малейшего испуга.

– Я тебя слушаю, сын мой, – спокойно ответил он.

– Рот закрой! Никогда меня так не зови, понял? Мой отец – Великий Ворон Элдрик!

– А я думал, Роджер Уайлд. Он был добрым прихожанином. А вот его сын – страшным непоседой. Вечно шалил, скучая на моих проповедях.

Рейвен опешил.

– Откуда ты меня знаешь?

– Мы живем в одном городе. А ты похож на отца. Хотя нрав взял от матери. Шейла часто не могла совладать с гневом, в чем потом каялась.

Рейвен помотал головой.

– Заткнись! Это было давно! Я – Ворон. Ты называл нас тварями смердящими и призывал убивать.

– Я сожалею об этом, – пастор Браун склонил голову, – я заблуждался. Ты простишь меня?