Время сейчас (СИ)

— Хотя ты прав. Если он боль умеет терпеть, то вполне вероятно, что и мысли свои защитить сумеет, и узнаю я немного.

— Я пойду, — сказал Айни и поднялся со стула, вытянувшись, как тростинка на ветру. Будто и не ел ничего. Волнения последнего месяца или наступившая зима тому были причиной, но Тсану казалось, что в последнее время Айни сильно исхудал.

— Подожди, — попытался остановить его Варкалис, — ты вовсе не обязан…

Но Айни уже вышел из-за стола и попросил Шассера — разумеется, попросил, однако его просьбы невозможно было ослушаться:

— Шассер, отведите меня туда. К нему. Быть может, этот человек знает что-то важное, — напоследок глянув на Тсана, он вышел из столовой. Тсан почти сразу же отправился за ним.

— А ты? Неужели не пойдёшь? — успел услышать он голос Эдриала. Кажется, он забавлялся увиденным зрелищем.

***

В камеры можно было попасть из погребов, сообщающихся с кухней, и ещё наверняка был путь, ведущий к конюшням, потому что Тсан чувствовал, как сквозняк изредка доносил до него запах сена и конского навоза.

Человек, сидящий на стуле посреди камеры, казался ничуть не похожим на высокого и худощавого, опрятного посла Срединного королевства. Волосы его, до этих пор заплетённые в аккуратную косу, теперь свалялись и спутались, осанка пропала — человек горбился и смотрел в пол, а взгляд его принадлежал, скорее, какому-нибудь сумасшедшему, чем монаху или государственному мужу — кем бы он ни был на самом деле, пребывание в застенках Орлиного Гнезда повредило в нём прежнюю личность. Услышав лязг дверных запоров и звук шагов, человек поднял голову, и стало видно, что изо рта у него тянется ниточка слюны.

— Он сейчас под действием снадобий, — пояснил Шассер. — Воля ослаблена, реакция снижена, восприимчивость усилена.

— Вы давали ему яды, чтобы он сильнее чувствовал боль? — спросил Айни, глядя на живое существо перед собой огромными расширившимися глазами.

Шассер замялся и, не найдясь с ответом, поклонился низко и отошёл назад.

— А ты бы хотел, чтобы ему на самом деле рубили пальцы, вытягивали из суставов локти, плечи и колени на дыбе, надевали ежовые сапоги? — спросил его неожиданно подошедший Варкалис.

Айни вздрогнул, видимо, не ожидая его появления здесь.

— Я просил просто убить его…

— Пожалуйста. Поговоришь с ним и, если он скажет всё, можешь хоть сам перерезать ему горло. Я не буду возражать.

Айни хмуро обернулся и смерил Варкалиса взглядом. Тсан, кажется, понимал, что происходит. При виде страданий живого существа сердце Айни начало смягчаться. Он никогда не занесёт руки над умирающим, никогда не убьёт никого, чтобы прекратить страдания, — человека или животного, — неважно. Будет лечить и стараться выходить до последнего. Сколь часто уже видел Тсан подобное развитие событий ранее. Охотничья собака, случайно подстреленная неумелым придворным в плечо. Молодой жеребец, сломавший ногу во время скачки. Бессчётное количество голубей и ворон. А теперь вот — этот монах.

Айни уже сейчас сочувствовал этому человеку. Несмотря на то, что тот похитил его и что-то делал с ним в плену. Он его только связал, — сказал Айни. Только связал. Обнажённого. Прикасался к его обнажённому телу. Тсан ощутил, как кровавая пелена ярости застилает ему глаза. Сейчас бы он убил, не раздумывая. Достаточно короткого приказа, и он свернёт этой мрази шею.

— Говори. Ты хотел меня видеть? Я здесь. Теперь говори.

Айни встал перед монахом так, чтобы тот мог его разглядеть. Лязгнули металлические кандалы у пленника за спиной. Его руки были прикованы к крюку, вбитому в каменный пол. Айни был в безопасности перед ним теперь.

— Ты не богиня, — прошептал монах, едва раскрыв глаза. — Боги не спускаются в наш мир. Только касаются его. И те, кто отмечен их касанием, имеют их признаки. Богиня коснулась тебя, отметила…

— О чём ты хотел рассказать мне? — спросил Айни, растерянно обернувшись на Варкалиса. — Ты знаешь, кто оплатил моё похищение?

Монах коротко дёрнул головой, будто хотел отогнать от себя зудящего комара.

— Они нашли проход в высший мир. И поклоняются богу, дозволяя ему касаться себя. И верят, будто на них сходит благодать. Но тот бог — смерть. Смерти мостят они дорогу. Я искал среди них богиню, но нашёл лишь тебя. Их бог — ложный. Смерть до времени — неправильная смерть…

— О каком боге ты говоришь? — Варкалис оттеснил Айни, заставил монаха приподнять лицо, поддев его подбородок пальцами. — У него есть имя?

— Дахуг его имя, — скрипуче прозвучал ответ.

Варкалис отодвинулся, и голова монаха безвольно упала, словно шея больше не могла выдерживать её вес.

— Ты знаешь, о чём он говорит? — спросил Айни. — Понимаешь хоть что-то?

— Дахуг — это не бог. Это народ. Но они не люди. Совсем не люди. Даже Рой похож на людей, но они — нет… Говорят, их родной мир был давно уничтожен ими же. И теперь они странствуют, захватывают, уничтожают и идут дальше. Они как саранча, сжирают всё на своём пути.

— Смерть… — внезапно вновь подал голос монах, звякнув кандалами. — Один из вас умрёт! Я вижу! — Он дёрнулся, и хлипкий стул под ним натужно скрипнул.