Время сестер

Раздался еще один стук, и она распахнула дверь, держась за нее, чтобы не упасть через перегородку на сапоги Уайатта. Она посмотрела на него затуманенным взглядом и поняла по выражению его лица, что он подавлен.

– Мой друг погиб, Харпер, – хрипло сказал он. – У него случился еще один приступ, и его не смогли спасти.

– А я отдала нашу дочь, – выпалила она. – Похоже, нам обоим больно.

Вдруг пол стал быстро приближаться, и все вокруг закружилось в неуправляемом вихре. Она чувствовала, как окружающая ее темнота давит на нее со всех сторон, а потом сильные руки обхватили ее как ребенка и понесли на кровать. Он вытянулся рядом с ней и прижал к себе так крепко, что она могла расслышать биение его сердца и тихие всхлипывания по своему другу.

– Боже мой! – промямлила она. – Неужто я сказала это вслух?

Последним, что она почувствовала перед тем, как отключилась, был аромат кофе в дыхании Уайатта вперемешку с остатками его лосьона для бритья – такого же, каким он пользовался в шестнадцать – и запах «Джека Дэниелса», который собрался в луже на полу с осколками разбитой бутылки.

Когда она снова пришла в себя, Уайатт лежал на кровати, опираясь на локоть, и глядел ей в глаза.

– Что ты сказала у порога, Харпер?

– Мне очень жаль твоего друга, – сказала она.

– Нет, не это. Ты сказала, что нам обоим больно, и пригласила меня войти, но перед этим ты говорила что-то о нашей дочери. Тебе это приснилось или ты просто напилась?

– Все вышеперечисленное, – ответила Харпер.

– У тебя был ребенок?

– Был. Маленькая девочка, которую я отдала.

– Почему? – спросил Уайатт.

– Мама сказала, что не пустит меня домой, если я этого не сделаю, а потом я стала задумываться о том, какой ужасной матерью стану. Мне было всего шестнадцать, и ты тоже был совсем еще ребенком, и мне показалось, что она не заслуживает… – Она остановилась, чтобы перевести дыхание, но вдруг поняла, что не может подобрать слова.

– Это был мой ребенок, верно? – спросил Уайатт.

Она кивнула.

– И ты даже не сказала мне?

Она покачала головой.

– Почему?

– Ради бога, Уайатт, нам было по шестнадцать лет. Ты что, собирался надеть сияющие доспехи и жениться на мне? Нам бы не разрешили это сделать, возможно, даже с согласия родителей. Я тщательно выбирала для нее приемную семью. Я уверена, что она попала в хороший дом, но сегодня ее день рождения, и чувство вины… – начала она, и новая порция слез хлынула по ее щекам как река, капающая на этот раз на его рубашку. – Та семья предложила отправлять мне фотографии и даже разрешила ее навещать, например, на день рождения, и стать частью ее жизни, но я не смогла, Уайатт. Я просто не могла смириться с мыслью, что я буду с ней видеться, а потом прощаться.

– Мне очень жаль, – голос Уайатта дрогнул. Он прижал ее к себе так крепко, что их слезы смешались вместе. – Я не знаю, что бы я сделал. Наверно, испугался, но у меня был замечательный дедушка, который помог бы, если узнал.

– Мама сказала, что бабушка Энни меня возненавидит, а я не хотела ее огорчать, поэтому даже ей не сказала. – Харпер спрыгнула с кровати и едва успела добежать до туалета, как «Джек Дэниелс» подступил к горлу.

Уайатт последовал за ней и придерживал ее длинные светлые волосы, а затем протер ей лицо влажным полотенцем.

– Все в порядке, дорогая. Ты имеешь полное право выпить. Дай я обниму тебя и облегчу твою боль.

– Она была и твоей дочерью, Уайатт. Какого черта ты на меня не злишься? – Харпер склонилась над унитазом и содрогнулась от рвотного позыва.

– Я потрясен, – сказал он.

– Когда у тебя это пройдет, ты будешь злиться и ненавидеть меня, – сказала она и попыталась встать, но ее коленки слишком дрожали.

Он просунул одну руку ей под колени, а другой обхватил за плечи и понес обратно на кровать.

– Я останусь с тобой на ночь. Будем скорбеть вместе.

– Она не умерла. Она счастлива и катается на пони, которого родители подарили ей на девятилетие, – возразила Харпер.

– Я уверен, что они хорошие родители. – Он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. – Но ведь мы не можем купить ей пони или взять на рыбалку, спеть колыбельную, почитать сказки перед сном, поэтому есть из-за чего скорбеть.

– Ты не ненавидишь меня? – спросила она.

– Ты ведь думала только обо мне и о ней, так как же я могу тебя ненавидеть, дорогая? – Он убрал волосы с ее лба кончиками пальцев, и ей казалось, будто по ее коже прошлись перышком.

– Вот тебе и первое свидание, – прошептала она. – Твой друг погиб, а я взвалила на тебя такой груз.

– Я здесь, с тобой. Мы пройдем через это вместе.

– Ее зовут Эмма Джоанна. Они позволили мне выбрать ей второе имя.

– Прекрасное имя. – Уайатт прижал ее еще ближе. – Закрывай глаза, дорогая, и пусть этот день пройдет. Я никуда не уйду, а завтра наступит утро, и все наладится.

«Ненадолго», – подумала она. Но пока ее это устраивало. Она прижалась к нему так близко, что между ними не проникал свет, и в это мгновение часть боли и вины наконец ее покинула.

* * *

Сед налил два бокала ежевичного вина и отнес их через всю комнату к креслам. Ставя их на столик между креслами, он втянул носом воздух.