Время шакалов

Все собранные средства бомжи передавали ему: как непьющему человеку, который случайно не прогуляет общественные деньги. Чтобы не рисковать, Михаил Ефимович носил деньги с собой, а потому переселился временно жить к товарищам, взяв с чердака мыло, тряпки и бритву, чтобы поддерживать свой вид, как благочестивого продавца книг.

За эти несколько месяцев бездомной жизни, его волосы отрасли и он, с зачесанными назад волосами был издали похож на поэта или артиста, какими их показывали раньше в кино. Это, по-видимому, способствовало успеху торговли и пополнению собранных средств, основную долю которых и обеспечивала его книготорговля.

Через неделю собранная сумма превысила две тысячи рублей, что вполне хватало на билет для поездки Учителю домой. На очередном вечернем совещании, бомжи решили завтрашний день посвятить сборам и через день отправить Учителя в дорогу домой.

Утром следующего дня, перекусив остатками еды, принесенной Ивановым с рынка, начались сборы Учителя в дорогу. Собирать вещи, конечно, не приходилось – всё, что было на нем и составляло его гардероб, но была задача потруднее: надо было привести Учителя в обычный вид обычного человека, а именно – помыть, подстричь и переодеть в чистую одежду.

Начали думать: где Учителю вымыться? В баню не пустят, да и дорого, здесь холодной водой не вымыться так, чтобы избавиться от специфического запаха бездомной жизни, что пропитал их всех, кроме Михаила Ефимовича, как бы насквозь.

Хромой посоветовал пойти на ближайшую стройку жилого дома и там попроситься у строителей помыться – хотя бы одному. Так и порешили. Иванов посоветовал прихватить бутылку водки, чтобы просьба была убедительнее, что и было сделано по дороге.

Поход до ближайшей стройки был недолог: тут и там между старыми домами торчали башни новостроек, которые втискивались вместо скверов и дворов внутри кварталов – это была знаменитая лужковская точечная застройка, при которой, не спрашивая жильцов, им под окна вставляли новые дома для продажи квартир обеспеченным людям.

Артель бомжей обошла несколько строек, но безрезультатно: в недостроенных домах строителям самим негде было вымыться, а в домах, где уже производилась отделка квартир по заказу владельцев, ремонтники, в основном, азиаты, боялись без разрешения хозяев впустить грязных бомжей в дом.

Учитель сказал, что пойдет мыться в жилище холодной водой или разведет костер, согреет воды и помоется, но в таком виде, как есть, он домой не поедет.

Тогда Иванов предложил пройтись в старые дома. -Зачем? – удивился Хромой.

– Пойдемте, увидите, – настаивал Иванов, – не знаете вы русского человека, хоть и интеллигенты.

Они зашли в ближайший квартал пятиэтажек и в первом же дворе увидели у входа в подъезд двух пожилых мужчин, маявшихся с похмелья. Иванов подошел к ним и спросил: «Кто из вас живет здесь»? Оказалось, что оба живут в этом доме, но в разных подъездах. – А кто живет один? – уточнил Иванов свой вопрос.

– Зачем тебе это знать, бродяга? – спросил местный житель.

– Вот, товарищу надо помыться, чтобы домой вернуться в приличном виде, – ответил Иванов, – а за помыв мы заплатим бутылочкой водки, – и он показал из кармана горлышко бутылки, спрятанное до этого под свитером.

Местные жители оживились и начали, наперебой, приглашать Учителя к себе: один из них жил в одиночестве, а у другого жена была на работе. Наконец, договорились идти к одинокому, чтобы избавиться от всяких неожиданностей.

Михаил Ефимович передал Учителю пакет с мылом, мочалкой и полотенцем, а другой – с костюмом и рубашкой, которые он принес накануне со своего чердака. Вместо нижнего белья там лежал тонкий спортивный костюм, подобранный им по случаю и тщательно выстиранный ещё весной, в начале его чердачной жизни, но так и не пригодившийся ему. Вместо ботинок, Учителю подобрали кроссовки, одна из которых была с треснутой подошвой, но вполне пригодная для небольшого путешествия.

Учитель с хозяином квартиры скрылись в подъезде, а остальные расселись на скамейках во дворе у детской площадки, на которой не было никаких детей.

Михаил Ефимович давно заметил в своей бездомной жизни, что дети заводятся только в новых домах, куда переселяются молодые и успешные люди. В старых домах советской постройки прозябают, в основном, пожилые люди и среднего возраста, дети которых выросли и разбежались кто-куда: кто за границу, кто на панель, а некоторые и в новые дома.

Через полчаса появился Учитель: вымытый и в чистой одежде, но заросший волосами и бородой, которые распушились от мытья и торчали клочьями во все стороны.

– Ты прямо, Карл Маркс, какой-то, – осмотрев Учителя, сказал Хромой, – надо тебе подстричься, чтобы походить на учителя истории.

Бутылка водки была передана хозяину квартиры, который, на радостях от получения спиртного, предложил помыться и остальным.