Время шаманов. Сны, дороги, иллюзии

Хотя я и тренировался дома в течение долгого времени, полновесный звук сыгыта раньше мне никак не давался. Однако тут я с удивлением обнаружил, что без усилий могу издавать мелодичный сильный звук и даже свободно управлять им, меняя его высоту и тембр. Глаза мои были закрыты, я полностью отдался новым ощущениям, на разные лады варьируя мелодии флейты, и вкакой-то момент понял, что, не открывая глаз, могу видеть всю окружающую обстановку! Словно в прибор ночного видения, в каком-то зеленоватом освещении я видел сидевшего напротив Кирилла, краем глаза различал Ивана и Нику, а совсем на периферии обзора — Чимеккея, мерно раскачивавшегося в такт пению.

И уже почему-то почти без удивления я понял, что звук, который я издавал, вырывался из центральной части моего лба подобно узкому яркому лучу светодиодного фонаря. Более того, я явственно ощутил, что этим лучом я могу касаться любых объектов на расстоянии нескольких метров и даже надавливать на предметы.

Я увидел, что из межбровных центров всех остальных находящихся в помещении людей исходят такие же лучи, имеющие разную интенсивность и цвет. Самым ярким был луч Чимеккея, имевший ощутимую плотность, цвет этого луча менялся в зависимости от высоты звука. Словно лазерная иллюминация, эти лучи метались по комнате, иногда пересекаясь, и в точках пересечения проявлялись яркие вспышки света. Казалось, это невероятно зрелище мечущихся в небольшой комнате лучей можно наблюдать бесконечно долго, однако, через некоторое время наши силы иссякли, и мы один за другим замолчали, пытаясь перевести дух.

Я почувствовал некоторое теснение в лёгких и с удивлением отметил, что вижу сквозь закрытые веки, как некое подобие тёмно-желтого светящегося волокнистого обруча связывает нас всех пятерых на уровне груди. Этот почти невидимый и словно слегка пружинистый «обруч» проходил сквозь наши тела. Мелькнула мысль, что мы образуем нечто вроде ювелирного кольца, где ободом являемся мы четверо, а Чимеккей — словно драгоценный камень в оправе.

Через минуту я открыл глаза. В комнате уже стояли мягкие сумерки, в душе моей царил полный покой. Я словно бы коснулся чего-то такого, что дало мне силы смотреть в будущее с оптимизмом. Я оглянулся и увидел, что умиротворение было написано и на лицах моих друзей. Их глаза сияли, в них читались полное понимание и сознание.

И ещё: абсолютная внутренняя тишина наполняла всё существо. Как будто все потаённые уголки моего тела открылись, и я стал способен улавливать малейшие и тончайшие нюансы ощущений. Я увидел, как моё безмолвное я атакуется поступающими извне сигналами — чувствами, эмоциями, которые, не находя отклика в безмолвии, уходят прочь. На смену им мгновенно приходили другие, чтобы так же исчезнуть в бесконечном потоке медленно сменяющихся чувств.

Незаметно для себя я принялся размышлять о том, что подобные ощущения я испытал впервые, когда встретил Олчеймаа. Эта мысль «потянула» за собой следующую — я подумал о том, где она может находиться сейчас. И в тот же момент «увидел» её необъяснимым образом — она была уже совсем близко от того дома, где мы сейчас находились, направляясь именно сюда. Она была одета в летний брючный костюм, а на плече висела светло-коричневая кожаная сумка. Видимо, она какимто образом почувствовала, что за нею наблюдают, потому что принялась оглядываться по сторонам, но, не найдя ничего подозрительного, недоумённо пожала плечами и подошла к воротам, ведущим во двор.

Через секунду мы услышали звонок, и вскоре в дом вошла Олчеймаа.

Весело поздоровавшись со всеми, она обняла Нику и воскликнула:

— Ну вот, наконец, вы и приехали! — и, обращаясь к Чимеккею, спросила: — Какие у нас планы?

Тот с улыбкой ответил:

— Мы едем на аржаан!

Слово аржаан, как мы уже знали, по-тувински означало бьющий изпод земли источник. Аржааны были священными местами, поскольку считалось, что именно в них соединяются стихии воды, земли, воздуха, сочетание которых создавало уникальные условия для излечения и профилактики болезней и даже длядуховного просветления.

Уточнив детали нашей поездки, Олчеймаа ушла, а мы забросали Чимеккея вопросами, на которые он, по обыкновению, дал подробные ответы. Мне не терпелось узнать, как я смог увидеть то, что находилось явно за пределами моих возможностей. Особенно меня почему-то интересовал луч, вырывавшийся из межбровной области во время пения.

— Это у тебя третий глаз на лбу! — скептически произнесла Ника. — Ещё немного, и откроется четвёртый — на макушке.