Время шинигами

– Я пытаюсь спасти людей, а не пожертвовать ими.

Сусаноо нахмурился.

– Хочешь получить чудо, ничего не потеряв? Говоришь, что тебе небезразлична судьба Японии, а сама даже не можешь сойтись в цене.

– Но ты же можешь просто…

Но Сусаноо уже закончил разговор. Бросив на меня последний взгляд, он отвернулся. Его лицо казалось молодым и бледным, словно всю его резкость смыло течением. Он поднял руки – и белые пески поглотили его, окутав точно одеяло.

* * *

Убить их всех было бы так просто.

Я сидела на низкой стене у станции Идзумо. За спиной бушевало море, а прямо передо мной раскинулся город. Улицы были освещены фонарями. На заросшем травой пустыре дети бросали мяч, под красными фонариками женщины продавали такояки[11], с работы шли домой мужчины, на западный манер одетые в костюмы и несущие в руках портфели.

Я вынула из рукава кинжал и подняла его к звездам, проверяя остроту лезвия. Ну и что, если люди увидят? Стоит им открыть рот, как я просто отрежу им языки. Что ж, мой кинжал, может быть, для этого и туповат, но я найду другой способ. Я опустила клинок и попыталась подсчитать, сколько жизней мне нужно.

Мои тени могли разбить фундамент ближайшего дома, раздавив семью внутри обломками, как виноград. Это будет как минимум пять.

Я могла схватить играющих в парке детей за щиколотки и утащить в море, удерживая их под водой, пока воздух не покинет их легкие. Это уже одиннадцать.

Я могла схватить всех на этой улице за глотки и выдавить жизнь из глаз, пережимая дыхательные пути до тех пор, пока не сломаются хрупкие позвоночники. Это будет тридцать или, может быть, тридцать пять мертвецов. Все еще недостаточно.

Когда я потеряла Нивена, то, вырывая человеческие сердца ради его возвращения, я никогда не раздумывала. Даже когда чувствовала себя диким животным с застрявшей в зубах сырой плотью, когда кровь, текшая по моим венам, была полностью украдена у других, когда от настоящей Рэн не оставалось ни единой части, я все равно продолжала двигаться вперед, потому что думала, что это единственный способ.

Но в итоге все оказалось зря. Нивен спасся сам, а я теперь точно знала, сколько душ забрала напрасно.

После того как я украла тысячи душ, еще несколько сотен не должны были иметь значение. Но теперь я не могла держать кинжал без дрожи и холодного пота, потому что знала, что была виновата, и это ослабляло мою уверенность. Настоящая богиня располагала бы армией шинигами и уважением богини Солнца и бога океана. Но все они отвернулись от меня, потому что считали, что я заслуживаю смерти, и, возможно, были правы.

«Сделай это ради Нивена», – подумала я. Я обещала ему, что сделаю все, чтобы он был в безопасности. Но у меня в ушах все еще звенели его слова: «Я не хотел, чтобы ты губила себя ради меня», – как будто для этого уже не было слишком поздно. Если этот шаг будет означать, что Нивен окажется в безопасности, я должна быть готова поглотить всю тьму Ёми, воплотиться в любой ночной кошмар, любой внезапный звук в темном лесу и любой зловещий плеск черных вод глубоко в океане. Потому что моя жизнь все равно никогда не принадлежала мне самой, она никогда не имела достаточного веса.

Я подумала о Цукуёми и о том, как он смотрел на меня, словно я была последним зеленым листиком, истерзанным зимним дыханием, как он обнимал меня, не ожидая ничего взамен: никаких обещаний силы или вечных королевств – лишь мгновения, раскрывающиеся одно за другим, словно страницы бесконечной истории.

Я вонзила кинжал в стену, расщепляя дерево надвое. Люди вокруг подпрыгнули и разбежались, перешептываясь друг с другом. Детей, игравших в парке, позвал из темноты женский голос – и они направились домой.

Я не могла так поступить. Да, возможно, тот факт, что я не отправилась на край земли, чтобы защитить Нивена, делал меня слабой и эгоистичной. Но за последние десять лет огромная часть меня сгнила и разложилась и от моего «я» почти ничего не осталось. Люди давно сполна заплатили за мои неудачи, и я не могла оправдать свое спасение их кровью. Не могла, если это означало бы, что мне придется прятаться от своего отражения, страшась кошмара, который будет смотреть на меня в ответ.

Я ощутила, как под кожей закипает ярость Идзанами, и посмотрела на руки, ожидая увидеть кости и переплетения вен, но обнаружила бледную кожу и грязные ногти.

«Ты умрешь», – сказала Идзанами, хотя ее голос доносился будто издалека, со дна колодца.

«В конце концов Смерть придет за всеми нами», – подумала я. На это Идзанами ничего не ответила.

Я перенеслась сквозь тени обратно в Ёми, с силой приземлившись во дворе своего дворца.