Время шинигами

Укэмоти заняла место в противоположном, таком дальнем конце стола, что казалось, будто она в тысяче миль от меня. Кушанья все не появлялись. Я ощупал поверхность стола, но не почувствовал ничего, кроме гладкости кедра. Пошарил под столом и не увидел ничего, кроме отполированного деревянного пола. Я даже покосился на окна – на случай, если еда похожа на летний бриз, дующий снаружи. Укэмоти просто молчала и смотрела на меня с застывшей ухмылкой.

– Прошу прощения, сестра, – произнес я наконец, – но откуда же возьмется пища?

Она поднялась, и каким-то образом ее ухмылка растянулась еще шире, а зубы стали острее мечей.

– Из меня, конечно, – ответила она. – Я и есть еда.

Затем она откинула голову и засунула руку себе в горло.

Укэмоти с силой дернула – и изо рта на стол хлынули тысячи рыб и заскользили ко мне, шипя от желудочной кислоты. Она наклонилась вперед, и ее вырвало горой риса с запекшейся слюной, он посыпался из ее носа и глаз. А из ушей выросли стебли пшеницы, напоминавшие крученые золотые косы. Поры широко раскрылись, и из них выползли шелковичные черви и начали извиваться на столе.

Блюда текли по длинному столу – все ближе и ближе ко мне. Я застыл, словно камень.

– Ешь, брат! – сказала она. – Я создала все это специально для тебя.

Я вскочил, опрокинув стул, и бросился прочь, но она, точно паук, переползла через стол, схватила меня за щиколотки и потянула к себе. Сестра разжала мои зубы, схватила горсть горького риса и запихнула мне в рот. Рис смешался с грязью и пеплом, но Укэмоти продолжала заталкивать в меня пригоршни еды, пока я в слезах царапал ее руки и дергал за волосы, пытаясь остановить.

– Какой же бог станет плакать над рисом? – насмехалась она. – Вот почему старшая сестра не хочет делить с тобой свое небо. Вот почему мать и отец знают, что ты его недостоин.

Она смеялась и смеялась, пока звук ее голоса не превратился в скрежет стекла. Она запихивала мне в рот шелковичных червей, пока меня не стошнило, но даже после этого ее смех продолжал разрывать меня на части, скручивая жилы. Укэмоти хохотала, пока я не схватил со стола нож и не вонзил ей прямо в сердце.

* * *

Цукуёми зарылся пальцами в песок, его руки дрожали.

– Ты не родилась богиней, поэтому я не жду, что ты поймешь, – продолжал он. – Ты даже не представляешь, Рэн, каково это – смотреть, как другое божество лишает тебя сил. Мы, боги, рождаемся только потому, что у нашего существования есть цель. Используем наши силы для поддержания Вселенной. Без этих сил мы – ничто. Ничтожнее, чем люди, потому что люди, по крайней мере, могут существовать, не имея цели. Мы же живем лишь ради наших целей и сил, но из-за Укэмоти я лишился и того, и другого.

Он разжал пальцы, глядя на воду, которая уже образовала вокруг нас неглубокий бассейн.

– Я думал, что Аматэрасу будет гордиться мной. Думал, что это испытание, в котором я доказал, что силен. Но она была в ярости. Сестра сбросила меня на Землю и сообщила, что больше никогда со мной не заговорит. Вот почему день и ночь разделены и солнце с луной редко встречаются на небе. С тех пор я с ней не общался.

Он прижал ладони к глазам, словно хотел стереть эти воспоминания. Я неподвижно сидела рядом с ним: его ужасные слова обрушились на меня яростным градом.

– Мой отец стыдится меня, потому что я убил одного из его детей, потому что я такой слабый, – сказал он. – Вот отчего я – его марионетка. Оттого, что в отличие от Сусаноо, я мечтаю вернуть свой статус. Он послал меня к тебе, поскольку ему все равно, умру я или нет.

Он обнял колени руками и притянул их к груди – это была самая небожественная поза, в которой я видела его за все время нашего знакомства. Я все еще сидела неподвижно, сжимая рукава пальцами и не зная, что сказать.

Если его слова правдивы, то я вряд ли могу винить его за убийство сестры. Сама я убивала и за гораздо меньшее, чем то, что сделала Укэмоти. Я поднимала нож даже на тех, кого любила.

Но кто сказал, что все его слова – правда?

– И я должна в это поверить? – спросила я.

Он поморщился.

– Зачем мне придумывать о себе такую ужасную историю?

– Потому что в конце концов я бы все равно выяснила про Укэмоти. Но откуда мне знать, что ты убил ее не по другим причинам?

Он вздохнул.

– Прочитай «Кодзики», если не веришь мне.

– «Кодзики» – это лишь версия событий, описанных людьми, одна из многих, – отозвалась я. – Легенды редко бывают такими подробными.

– Рэн, чего ты от меня хочешь? – спросил он, снова погружая пальцы в песок. – Доказательств у меня нет.

Я закусила губу и повернулась к океану. Мне не дано узнать, насколько правдивы его слова. Придется принять решение. Я вспомнила о Хиро, о том, как легко верила всему, что он говорил, даже несмотря на то, что Нивен с самого начала почувствовал его недобрые намерения.