Время шинигами

– Что может быть страшнее флота тех, кто может управлять временем и собирается вторгнуться на мои берега с единственной целью – убить меня?

Дракон склонил голову, раздувая ноздри.

– Ваше Величество, я видел, с кем вы путешествуете.

Я моргнула.

– И?

– Я – древний дух, – продолжал рюто. – Я способен читать сердца многих существ. Вот почему мне известно, что жнецы – это не те, кого вам стоит страшиться больше всего.

Моя кожа похолодела. В груди расцвело темное, гнилое чувство.

– И кого именно я должна страшиться сильнее всего? – спросила я.

– Рэн!

Я резко обернулась. На берегу стоял Цукуёми, держа обувь в руке. Прибрежный ветер раздувал его окровавленное белое кимоно. В приближающихся сумерках, на фоне медленно краснеющего неба, он был похож на выползшего из ада падшего ангела.

Я повернулась к рюто, но тот исчез. Он сказал, что жнецы – это не те, кого мне следует страшиться. Моими спутниками были всего три человека, поэтому нетрудно понять, кого именно дракон имел в виду. Я никогда не стала бы бояться Нивена – даже если бы он каким-то образом предал меня. Он мог хоть сейчас вырезать мое сердце и скормить его Айви – потому что я не хотела существовать в мире, в котором мой брат отвернулся от меня.

Оставались Цукуёми и Тамамо-но Маэ, два древних существа, которые творили страшные вещи задолго до моего рождения. Но ни от одного из них я не ощущала такой опасности, как от Айви, и если кто-то из них хотел моей смерти, то они упустили немало возможностей легко меня прикончить.

И что вообще рюто мог о них знать? Он сказал, что умеет читать сердца древних существ, но я знаю их нынешние сердца.

– Все тебя ищут, – сообщил Цукуёми.

– Знаю, знаю, – произнесла я, отворачиваясь к морю. – Я ваш единственный проводник в Токио, и я не собираюсь вас бросать.

Цукуёми резко хохотнул, присаживаясь рядом.

– Мы искали тебя не потому, что нам нужен перевозчик, Рэн.

– А почему тогда? – спросила я, сердито взглянув на него. – Чтобы сделать мне выговор?

– Выговор? Рэн, мы все живы благодаря тебе.

– Но некоторые люди – нет, – возразила я, прижав ладонь к глазам.

– Рэн, – Цукуёми взял меня за запястье и осторожно отвел ладонь от лица, – ты уже отнимала человеческие жизни.

– Тогда это было ради Нивена. Сейчас – потому, что я была неосторожна.

– Нет. Потому что жнецы загнали нас в угол.

Я покачала головой.

– Мне не нужно бессмысленное утешение.

– Да, знаю. Ты предпочитаешь томиться в адском пламени собственного гнева.

Я обняла колени, чувствуя себя обруганным ребенком. Какое ему дело до того, что я цепляюсь за свой гнев? Какая ему разница, заставляет ли он меня чувствовать себя гнилой изнутри или вызывает ненависть всех окружающих? По крайней мере, они живы.

– Теперь я – настоящая богиня? – спросила я, пнув ногой песок. – Каждое божество, с которым я сталкивалась, портило свою жизнь из-за дурного характера. И ты в том числе.

Я хотела уколоть его этими словами, но почему-то мне совсем не понравилось, как поникли плечи Цукуёми и как его взгляд уткнулся в песок.

– В твоих словах есть доля истины, – признался он. – В легендах обо всех божествах Японии эмоции вели к погибели. Тоска Сусаноо по нашей матери, мой стыд из-за потери силы, месть Хиро… Мы все такие, кроме Аматэрасу, я полагаю. Она ни к чему не привязана, и поэтому она – самая могущественная богиня.

– Теперь я понимаю, почему она самая любимая сестра, – сказала я, опуская подбородок на колени.

Губы Цукуёми поджались. Он открыл было рот, но затем покачал головой, будто хотел вытряхнуть какую-то мысль из головы.

– Что? – спросила я.

Он вздохнул.

– Долгое время я верил, что она идеальна, – продолжил он. – Но потом я увидел вас с Нивеном и понял, что она никогда не смогла бы полюбить меня так, как ты любишь его.

Я, не устояв, обернулась к Цукуёми. Звезды в его глазах потускнели и как будто отдалились.

– В общем, я имею в виду, что есть много типов божеств, Рэн, – сказал он. – Никто из нас не идеален.

Я застыла, не в силах отвести от него взгляда. Честно говоря, я никогда не предполагала, что он был из тех, кого волнует любовь. Я думала, что он мечтает об одобрении и уважении своей семьи, но это сильно отличается от любви. Я проследила за его взглядом. Он всегда смотрел в небо так, будто видел там что-то, недоступное для меня. Я впервые задумалась о том, что, возможно, он смотрит не на свой дом на луне, а на солнце.

– Тогда что делает нас божествами? – спросила я.

Цукуёми нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Что делает нас такими особенными, если мы так же несовершенны, как люди?

Цукуёми моргнул, его глаза опустели. Затем он усмехнулся и покачал головой.

– Не знаю, – ответил он. – Может быть, мы вовсе не особенные.

Возможно, я и не была особенной, но Цукуёми точно был. Он был фейерверком, и огромным белым водопадом, и высоким небом над вершиной горы. А я была просто Рэн.

– Если мы не особенные, то мы не сумеем держать жнецов подальше от Японии, – сказала я.

Он покачал головой.

– Это не совсем то, что я имел в виду. Теперь мы знаем, где находится меч. Нам нужно просто…