Время шинигами

– …просто вмешаться в политику Японии и, возможно, вовлечь императора в дела богов, слепо веря, что твой непостоянный братец сдержит свое слово.

Цукуёми стиснул зубы, но промычал в знак согласия:

– Мы найдем способ остановить жнецов и без Сусаноо.

– Айви расчленит меня.

– Я ей не позволю, – со странной резкостью выпалил он.

Я уставилась на него, и обещание, написанное в его глазах, заставило меня онеметь. Должно быть, он понял, что ошарашил меня, потому что покраснел, а его взгляд смягчился.

– Я же сказал, что защищу тебя, – повторил он, на этот раз тише.

Цукуёми перестал дышать. Он просто замер, если не считать медленно вращавшихся звезд в его глазах, и смотрел на меня так, будто я была первым проблеском света на горизонте после долгой темной ночи. Он оказался ближе, чем до этого, хотя я не помнила, чтобы он наклонялся. Я будто была планетой, втянутой в его орбиту. Моя кожа потеплела, несмотря на океанский бриз и влажный песок под ногами. Я чувствовала себя так, будто следующий вздох моря мог унести меня прочь, и ничто не привязывало меня к земле, кроме его глаз.

Этот взгляд был мне знаком. Но я не могла снова позволить себе вовлечься в эту опасную игру.

– Не надо, – сказала я.

Он моргнул и слегка отстранился.

– Не надо – что?

Я сглотнула, пытаясь придумать что-нибудь, что заставило бы его отвернуться, но мысли разлетались перед его звездными глазами, оказавшимися так близко.

– Мы заключили сделку, – выдавила я наконец. – На этом всё. Просто сделка.

Эти слова прозвучали жестко, как это часто бывает с ложью, и я была уверена: Цукуёми ее почувствовал. Но что еще я могла сказать?

От моих слов звезды в его глазах замедлили свое и без того неспешное движение, как будто целая Вселенная вдруг затаила дыхание. Он отвернулся, его плечи поникли. Меня не должен был волновать грустный изгиб его губ, или то, как сжались на мокром песке его пальцы, или благопристойность, которая упала на его лицо жесткой завесой, сглаживая эмоции, пока он снова не стал выглядеть так, будто сошел с картины. Все это не должно было меня волновать, потому что за десять лет я стала умнее. Я больше не продала бы свою душу тьме за ложное обещание силы и уж, конечно, не стала бы дважды влюбляться в одно и то же лицо. Хиро больше не имел для меня значения. Так почему же мою грудь пронзил холод, словно в ребра врезался лед, кроша их одно за другим?

«Потому что он не Хиро», – подумала я.

– Если тебе так хочется, – сказал Цукуёми. Его голос звучал неестественно отстраненно, хотя он был совсем рядом.

Я хотела не этого, но я была богиней, а потому мои желания почти не имели значения. Но Цукуёми тоже был богом, и его это почему-то не остановило.

Я не хотела дважды рисковать одним и тем же. Мне следовало отвернуться, или встать и уйти, или остановить время, чтобы подумать, прежде чем совершить какую-нибудь глупость.

Вместо этого я положила ладонь поверх руки Цукуёми.

Он напрягся от моего прикосновения, а затем его пальцы расслабились, перестав мертвой хваткой впиваться в песок.

Я не знала, что сказать, поэтому просто отвернулась к морю, позволив волосам упасть на лицо, чтобы Цукуёми не смог прочитать его выражения. Его рука казалась такой теплой. Я знала, что совершаю ошибку, но впервые за очень долгое время почувствовала, что во мне разгораются угли иррациональной надежды, что мир не обречен и не будет разрушен, что что-то ждет меня в конце пути, кроме жестокой и медленной смерти. Надеяться на счастливый конец было слишком опасно, но, возможно, я была все так же глупа, как и раньше.

Хлынула волна прилива, сковывая мои ноги жгучим холодом. Мы оба вздрогнули, отдергивая руки.

– Нужно найти Нивена и ёкая, – сказала я.

Цукуёми кивнул, медленно поднимаясь на ноги.

– Думаю, нам стоит переодеться, прежде чем мы попытаемся проникнуть в императорский дворец, – сказал он, с отвращением глядя на свои окровавленные рукава.

– Тебе уж точно, – подтвердила я. – Белый – самый непрактичный цвет из всех, что ты мог надеть.

Цукуёми нахмурился, хотя мерцающие звезды в его глазах говорили мне, что на самом деле он не злится.

– Я – луна. А она, как ты могла заметить, белая.

– А я – Смерть, но почему-то не превращаюсь в радугу, если надеваю цветное кимоно.

– Белый легко очистить отбеливателем.

Я покачала головой.

– Не обманывайся. Тебе просто нравится божественная аура, исходящая от этой непрактичной одежды.

– Это не аура, – возразил Цукуёми, его лицо пылало красным. – Я божество независимо от одежды. И даже без одежды я божественен.

Я подняла брови. Лицо Цукуёми покраснело еще сильнее, и он отвернулся.

– Не надо, – выдавил он.

– Я ничего не говорю.

– Просто… пойдем, – предложил он, протягивая руку, чтобы помочь мне подняться.

На этот раз я не колебалась и позволила ему поставить себя на ноги. На воде вдоль берега мерцало яркое солнце, а белый летний день медленно темнел, предвещая сумерки.

Глава 18