Время смерти

— Лампы зажгите, чтобы мы хорошо видели друг друга. Положение на фронте армии я знаю, и мне карта не нужна. Если вы не знаете на память опорные пункты, читайте. Говорите только о том, где с утра есть изменения.

Хриплым, простуженным голосом начальник штаба не без некоторой растерянности называл позиции войск Первой армии, отмечая направления удара Шестой армии Потиорека. Генерал Мишич молча и сосредоточенно барабанил пальцами по столу и, пока Хаджич перечислял номера дивизий и полков, мысленно видел всю местность как на ладони: там горная цепь круто обрывается в долину с грабовыми рощами, где течет речка, пересыхающая в засушливые годы, а сейчас вздувшаяся, что, правда, не является препятствием для наступающего врага, который довольно настойчиво теснит Моравскую дивизию и последовательно осуществляет тактический маневр преследования отступающего противника; да, с этой крутизны со скалистыми обрывами и хвойной порослью германец не сумеет спустить орудия, на перевале и в буковом лесу можно долго сопротивляться при отступлении, хотя бы два дня, чтобы внести спокойствие на этом участке фронта, а затем побатальонно отступать на взгорье, дубовый лес, луга, ручей, что вращает мельницу, распаханные полоски полей, сливовые сады, которые поднимаются к солнцу и подступают к самой околице сел, были б снаряды, могли бы тут орудия поработать, а два полка отоспались бы тем временем в селах и горячую пищу с кухонь получили; для Дунайской дивизии второй очереди неудобно; волны пашни и кустарник спускаются к церкви, а поля вдоль Рибницы, до впадения ее в Колубару, — место для действий артиллерии, здесь картечь свое слово скажет; итак, Дунайскую целиком переместить на перевалы и хребет Бачинац. Защищать его, скалу за скалой. Ни в коем случае не отдавать. Укрепиться, и оттуда, с Бачинаца, в наступление на Валево. Поначалу допустить швабов на перевал и в ущелье — а там штыком и гранатой; если не сумеем удержать поляны и пашни вокруг Маричева Бука, то по Чертову Потоку, только ночью, надо отступить к становьям и ельнику — здесь, в засаде, мог бы передохнуть и подкормиться девятый полк. Дунайская дивизия второй очереди образует прочный заслон в перелесках и на перевалах у подножья Сувобора; если не сумеем атаковать сразу, будем заманивать генерал-фельдцегмейстера Оскара Потиорека в чащобу, куда он не сможет подтянуть свою артиллерию, — там смыкаются крутые откосы, перекрещиваются речки, все запутывается и переплетается, ни шагу не сделаешь! А тут уж сама земля с непогодою будет работать на нас. Сувобор и Мален — вот они, армейские резервы. Мои стратегические резервы.

— А что происходит, полковник, в армии фельдцег-мейстера Оскара Потиорека? Будьте добры, скажите, чтоб мне липовый чай принесли.

— Противник продолжает действовать энергично, господин генерал.

— Резервы в бой вводит? Как у них со снабжением? Как они себя чувствуют в жидкой сербской грязи? — Он не сводил глаз с офицеров. Почему они улыбаются этим вопросам?

— Нельзя сказать, чтоб им было сладко. А вводят ли резервы, нам не известно.

— Нельзя сказать, Хаджич, чтоб им было и очень тяжело в наступлении. Сдается ли кто-нибудь нам из наших славянских братьев?

— В эти дни разве что от безвыходности. И только боснийцы. Из хорватов и прочих лишь образованные.

— И что вы, господа, все вместе можете мне сообщить о противнике? Зверствует он в Валеве?

— О Валеве мы ничего не знаем. Сегодня германская гаубица ведет огонь с позиций, на которых вчера ее не было. Больше узнать очень трудно. Свежих пленных нет, поскольку мы непрерывно отступаем, — заговорили сидевшие ближе к нему.

— Вы настолько мало знаете о противнике, что не в состоянии отдавать дивизиям разумные распоряжения. В армии воцарился страх, а командование — во тьме. Швабы вас гонят, а вы убегаете и смотрите по картам, куда он дошел. Хаджич, немедленно передайте в дивизии приказ: сегодня ночью от всех полков на позициях выслать сильные разведгруппы и взять языков. Завтра до полудня представить мне исчерпывающие сведения о противнике.

— Нас бьют отсутствие снаряжения, артиллерии, численное превосходство… А не более храбрые солдаты и лучшее командование. Это общее мнение, господин генерал.