Время своих войн 3-4

Сашке же не дает покоя тактика, и он в который раз просматривает на ноутбуке Извилины «тепловую» запись слежения и бомбежек баз «террористов». Видит, что охоту устраивают уже и за отдельными людьми, которые разбегаются и пытаются прятаться в складках местности. Что некоторое время умудряются спасаться лишь те, кто передвигается и постоянно меняет направления, словно инстинктивно понимая, что можно использовать в этих обстоятельствах единственный шанс — временную задержку составляющую разницу высоты — те несколько секунд после наведения, пуска и подлета «умных» бомб. Тех, кто сдается, пытается залечь, накрывает всполохами разрывов… Видит больше, чем показано — пренебрежение средствами пассивной защиты — отсекателями тепла, которые необходимо носить с собой, как когда–то носили противогазы. Видит, что не подготовлены элементарные крытые щели «змейка», и «лисьи норы», словно и не знали, что тело оставляет тепловой рисунок. И тут два варианта для всяких недотеп: — либо, раз уж так случилось, жаться к пожарищам, пряча тепло за теплом, либо держа мозг холодным, уходить неповторяющейся кривой, попутно искать природные средства защиты, кои могут быть разными.

Предохраняться надо, если есть риск залететь на болезнь фатального свойства! — А если так? — думает Сашка. — Не холод, не азотное, и не в реку с деревянным тазиком поверх головы, а в нору и тепловую шашку поверх нее? Несколько шашек по периметру? Тепло под теплом прятать?.. Или подмену вбросить — куклу с 37 по Цельсию? Чтобы у них по счету сходилось?..

САШКА (70‑е)

На ночных стрельбах «бегунков» (ростовые) подсвечивают невяло, и «пулеметное гнездо», как моргать начинает, так вот по этому морганию и надо пулять своим встречным. Есть еще и «вертолет» в свою натуральную — поднимается над землей на специальных штангах, но его уже совсем просто. Но снять сначала надо двигающихся парой «бегунков» — первый их показ. Это полагается сделать очень быстро, и потом бежать изо всех сил на следующий огневой рубеж, чтобы успеть ко второму показу. Там они второй раз предъявятся на свои секунды — «поплывут» в другую сторону…

Сашке в роте не нравится — бестолковка какая–то — не сложились отношения. Как индивидуальный зачет, взводный говорит, чтобы отстрелялся похуже, а это для Сашки самое сложное… С учебного центра началось, когда еще дырки в мишенях считали. Тогда и стали говорить: надо отстреляться не «по–снайперски», а на «четверочку», да не только за себя, но и за соседей. С первых же стрельб с Сашкой специально взялись выставлять самых слабых со строго выставленной им задачей — палить в «белый свет».

«И что б ни одной случайной дырки в мишенях!» — говорит ротный.

Он про эти дела тоже знает. У всех строго ограниченное количество патронов, а у Сашки, кроме своих нормированных, добавочные — взводный подсовывает. И определяет ему двоих с левого бока, двоих с правого. Сашка, когда на «четверочку» отстреливал этот «малый индивидуал», то, чтобы не запутаться, две пули в десятку клал, а одну вверх забирает, по вертикали. Но опять недовольные. Последний раз проверяющий брякнул: «Надо же, как отстрелялись — никогда такого не видел — у всех пятерых одинаково, хоть листы друг на дружку накладывай…» В роте тоже решили, что Сашка нарочно так — что издевается… Косились. После учебного центра, как присягнули, опять началось.

В армии, то, что умеешь лучше всех, превращается в обязанность. И даже в упрек. Никто больше это не ценит, напротив, отказ поступать по сложившейся схеме вызывает в лучшем случае — недоумение, в худшем — озлобление.

Бегает он тоже лучше всех, только «короткие» не любит. «Длинные» Сашка сколько угодно может бежать. Иногда имена под шаги выговаривает — самые простые русские имена. С ними бежать легче, сколько бы не нагрузили. А у Сашки, кроме своего автомата, еще чей–то на себе, и противогаз, а в ранце у него два кирпича в газетную бумагу обернуты — но это у всех.

Прибежать надо всем отделением разом — «кучей», чтобы интервал между первым и последним был не больше, чем «сколько–то там метров». Со слабых все снимают и разоблачают до пояса, чтобы «обдувало», чтобы в обморок не упал. Потом на ходу, перед контрольным, опять снаряжают. Снова автомат на шею и противогаз. Руки уже не на плечах «сопровождал», только по–прежнему до пупа расстегнутый и красный — дышит паровозом. Зачем куришь, спрашивается? Сашка этого тоже не понимает.