Время своих войн 3-4

В ротах только русские. Рассказывали, что какой–то литовец (давно) на что–то обиделся и в сложенные купола шприцом серную кислоту прыскал. Поймали на том, что у самого карман разъело. После этого балтийских национальностей, хоть все роты обыщи, ни одного не стало. Сашка помнит, что Михаил Афанасьевич ему рассказывал, что в Риге, через неделю, как ее освободили, какой–то националист в него с чердака стрельнул, и про «зеленых братьев» рассказывал, которых чуть ли не до середины пятидесятых из пролесков выкуривали… Михаил Афанасьевич с того подлого выстрела с крыши инвалидом стал, очень обижался, что в спину: сверху вниз получилось и полживота вырвало. С цветами ведь, подлюги, встречали — весь город высыпал, улыбались, целовали… и стреляли в спину.

Сашке лучше всего думается и вспоминается, когда он бежит. Часто у взводного отпрашивается «побегать», в воскресенье тоже, и бегает тут же — с окон видно. Бежит и думает — в порядок мысли приводит. Почему не сложилось?

Сашку недолюбливают. С самого «карантина». Не сложилось… Раз в три месяца в ротах положено «равнять мушки». Во всяком случае, в воздушно–десантных — точно. Хоть прыгают не всякий месяц, но в декаду выпадают зимние или летние КШУ, еще полковые и дивизионные, бывает что и всего округа, и тогда будет приказ снаряжаться по боевому, не чехлить автомат в ранец, за спину, а пихать под запаску, крепя обрезком стропы к правой лямке, те, которым всучат старые 7.62 с надсадками под холостой патрон, еще и выдергивать в воздухе, имитировать стрельбу «абы куда» — чисто показушные дела. Остальным можно не дергать, но все равно, «по боевому» прыгать мало кто любит. Приземляешься — держи рожу влево, чтобы не приложиться мордой. Иначе аккурат зубами получается в крышку ствольной коробки, но тут, если ветер, упал, перекатился — автомату по любому достанется. Бегаешь, спишь с ним, обернув руку вокруг ремня, намертво вцепившись в цевье — чтобы не «ушутили» старослужащие, привыкаешь так, что позже без него чувствуешь себя словно голый. Потом, вдруг, на очередных стрельбах обнаруживаешь — стреляет «не туда» — время равнять мушки…

На последней пристрелке один из автоматов здорово наподдает в плечо, подпрыгивает, и скрывает Сашку горелым облаком. Глаза продирает, рожа лоснится, руки. Что за хрень? По всем признакам — масла был полный ствол, закрыто пыжиками, а сейчас выбило.

— Чей автомат?

Сверяют номер, получается, что Сашкин… Как так? Сашка выпадением памяти не страдает. Откуда пыж, да масло в стволе оказались? Чистил и забыл?

— Разгильдяй!

Если бы один раз, а то и на ночных.

Офицер подскакивает — орет: что там у тебя?

— Не идет патрон…

— На исходную — бегом!!

На исходной осматривает, разбирает. Шомполом выпихивает накрепко забитый кусок тряпки…

— Опять — чистил — забыл?! Разгильдяй!

Сашке такое слышать обидно. Сашка знает, что не его рук дело. А чьих — не знает и знать не хочет…

Не сложились отношения…

— Пока все не расстреляете — спать не пойдете!

Бывает и такое… Это же не стрелковые подразделения пехоты, где, хорошо, если раз в два месяца отстреляться выведут, и не стройбат, про который шутят, что они там настолько страшны, что даже автоматов не дают. У стрелков ВДВ, пусть самых обычных рот, есть определенные нормы, которые надо выполнять. Нормы отпущены на все: на бег, лыжи, парашютные прыжки, «полевые выходы», кинофильмы, политинформацию… Отпущены и на стрельбы (в том числе и ночные). Иногда, хоть как время не растягивай, а не укладывается все это в графы ежеквартального отчета, через какое–то время выясняется — опять недобрали по стрельбе, Тогда всех срочно гонят в «поле» — на стрельбище. Иногда (случается же такое!) совпадает с тем, что выходят сроки хранения боеприпасов — их надо срочно «расстрелять». Не в воздух же? Тогда и появляется такой дурной приказ, даже не приказ, а намек — «патронов не жалеть!», и стрелковые упражнения — для специалистов ли, не специалистов — как хочешь, а надо проходить по несколько раз. Сперва занятно, но потом превращается в работу, в мутотень.

С какой–то серии уже никто не обращает внимания, что стрелки берут с собой уже по четыре рожка. Смотрят в упор, но не видят, что некоторые умельцы и больше пихают под ремни… Но тут, как не крутись, а всякая стрельба в зачет, от этого не отвертишься. Сложно это. Надо так отстреляться, чтобы последнюю мишень завалить последними патронами. Упали мишени, закончилось время на их отстрел — отбой — больше стрелять не смей, с контрольной вышки заметят.

На Сашку опять сердятся. Пихают четыре рожка, а возвращается — три полные. Свои мишени повалил и чужие, но опять так быстро, что «соседи» не успели собственный припас «расстрелять» (пусть даже и в воздух). Значит, опять придется идти, накапливается очередные серии, и дневные стрельбы обязательно в перейдут в ночные. А потом еще чистка оружия. Это когда спать ляжем? Тошнит уже от этих стрельб!