Время в судьбе. Святейший Сергий, патриарх Московский и всея Руси

Но дело было не только в этом. Принятие подобных постановлений с неизбежностью требовало от митр. Сергия учесть возможность пересмотра многих постановлений Собора 1917–1918 гг. Говоря проще, речь шла о ревизии прежних решений. «Действующими и обязательными, — писал митрополит, — остаются лишь постановления принципиальные, не затрагивающие внешних условий жизни церковной», некоторые же постановления требуется полностью заменить[70]. При этом Владыка был убежден, что Собор должен будет состоять только из приверженцев ев. Патриарха Тихона — никаких церковных «революционеров» там быть не должно!

Подведем некоторые «промежуточные» итоги. Митрополит предлагал пойти на беспрецедентные меры, чтобы собрать вполне правомочный и «ортодоксальный» Поместный Собор. Но Собор этот должен был принять решения явно «обновленческие», то есть по сути своей революционные. Он должен был заявить, что ошибались не только отдельные иерархи (это не раз случалось в истории Церкви), но и Сама Церковь давно (хотя и не злонамеренно) заблуждалась, не желая согласиться с социальной правдой новой власти. Получалось, что некоторые очевидные истины (например, о ложности старого утверждения, согласно которому Церковь имеет право на собственность) иерархи и верующий народ смогли понять только в результате произошедших изменений, сопровождавшихся невиданными гонениями на православный клир, массовыми закрытиями храмов и монастырей, осквернением религиозых святынь и т. п.!

Признав свои «ошибки», «тихоновцы» тем самым косвенно признали бы правоту обновленцев, давно использовавшихся атеистическими властями в качестве православного «троянского коня». Итак, «третий путь» выводил на обновленческую дорогу.

В самом деле, если сравнить основные положения Записки митрополита Сергия и политические заявления «Собора» 1923 г., сделанные обновленцами на основании доклада А. И. Введенского, то можно лишь восхититься умением Владыки использовать идеи своих бывших союзников[71]

. Исключая обвинительную риторику в адрес ев. Патриарха Тихона и «реакционных церковников», можно отметить обновленческие заявления о том, что контрреволюция в Церкви не должна иметь места и что Советская власть одна осуществляет на земле идеалы Царства Божия, почему-де «каждый верующий церковник не только должен быть честным гражданином, но и всемерно бороться вместе с Советской властью за осуществление на земле идеалов Царства Божия»[72]. Действительно, Записка Сергия обо всем этом говорит куда более аргументированно и без видимой ангажированности. В отличие от обновленцев, основное внимание сосредоточивших на помощи властям в борьбе с Патриархом, Владыка пытается решить базисные проблемы государственно-церковных отношений. Он работает на перспективу, не забывая ни на минуту, что главное — сохранить легальную Церковь. А какая «тактическая» задача стояла в то время перед официальными властями, с которыми заигрывал митрополит Сергий, чего добивались они?

…Еще в 1924 г. Е. А. Тучков, докладывая своему шефу, заместителю председателя ОГПУ В. Р. Менжинскому, «о

проделанной работе по церковникам и сектантам», отмечал, что до создания обновленческих групп (т. е. до 1922 г.) «как со стороны органов ГПУ, так и со стороны нашей партии внимание на Церковь обращалось исключительно с информационной целью,

поэтому требовалось, для того чтобы противотихоновские группы овладели церковным аппаратом — создать такую осведомительную сеть, которую можно было бы использовать не только в вышеупомянутых целях, но и руководить через нее всей Церковью, что нами и было достигнуто»[73](выделено мной — С. Ф.). Повторю своими словами: Тучков заявил о желании власти руководить всей Церковью, ни больше ни меньше. Тогда эта цель виделась почти что осуществленной — обновленцы достигли апогея своего фиктивного «могущества». Однако скоро все изменилось: Патриарх Тихон вышел на свободу, и все здание обновленческой Церкви стало быстро рассыпаться, как карточный домик. Многие отпавшие в обновленчество епископы спешили покаяться и вернуться в лоно «тихоновской» Церкви. Эта неудача, однако, никак не изменила стремления властей добиться — с помощью церковного аппарата — руководства всей Церковью. Тучков, судя по всему, понимал, сколь сильна была в русской иерархии рожденная еще в синодальный период привычка смотреть на церковное управление как на административно-бюрократическое дело, связанное с государственной политикой (Л. Л. Регельсон). История борьбы митрополита Сергия за утверждение собственной власти в Православной Церкви является блестящим доказательством этому.