Время великих реформ. Золотой век российского государства и права

Однако длилось это недолго. В 1867 г. благодаря протекции великого князя Константина Николаевича он был назначен главноуправляющим Собственной Его Императорского Величества канцелярии по делам Царства Польского. В этой должности он пребывал девять лет, много и деятельно занимаясь вопросами гражданского преобразования в Польше и введением судебной реформы на русских началах. Знаменитый российский юрист, государственный и общественный деятель А. Ф. Кони так характеризовал деятельность Д. Н. Набокова: «Быть многолетним сотрудником великого князя, чей образ давно пора вызвать к свету во всей нравственной красоте его служения богу родины, значило быть сопричастником тех возвышенных мыслей и глубокой веры в душевные силы русского народа, которыми были проникнуты великодушные начинания Царя-Освободителя. Таким сотрудником-сопричастником и был Набоков»[334].

В 1876 г. Дмитрий Николаевич был назначен членом Государственного совета и произведен в действительные тайные советники. Он всегда был истинным приверженцем судебных преобразований в России и одним из лучших знатоков Судебных уставов. По свидетельству журналиста С. Ф. Либровича, о Набокове говорили, что «это не человек, а ходячий свод законов». Однако он не столько признавал букву закона, сколько его дух и внутренний смысл[335].

30 мая 1878 г. Д. Н. Набоков занял пост министра юстиции и генерал-прокурора.

Некоторые его недоброжелатели злословили по этому поводу, говоря, что он получил портфель министра «по протекции Веры Засулич». Это был намек на причины освобождения предыдущего министра юстиции графа Палена[336]. Речь идет об известном деле Веры Засулич, которая 5 февраля 1878 г. выстрелила в петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова, отдавшего приказ о порке политического заключенного народника А. С. Боголюбова за то, что тот не снял перед ним шапку (приказ Трепова был вопиющим нарушением закона о запрете телесных наказаний от 17 апреля 1863 г.). Засулич была немедленно арестована. По закону за подобные преступления полагалось от 15 до 20 лет тюремного заключения. Однако суд присяжных 12 апреля 1878 г. полностью оправдал Засулич, что было восторженно встречено в обществе. На оправдательный вердикт присяжных повлияла и позиция председателя суда Анатолия Фёдоровича Кони и защитника Петра Акимовича Александрова.

Между тем с начала Судебной реформы прошло уже 15 лет, вдохновители и организаторы Великих реформ давно покинули правительство, и на долю Дмитрия Николаевича выпали арьергардные бои по защите завоеваний судебной реформы.

«…Судебные учреждения наши стали совсем не те, что ожидалось от них при введении Уставов. Кое-что в них быстро обветшало, а иное приняло совсем нежеланные формы. Рутина понемногу стала усаживаться на место живого дела, и образ судебного деятеля начал мало-помалу затемняться образом судейского чиновника»[337], – писал А. Ф. Кони.

Период службы Дмитрия Николаевича в качестве министра юстиции совпал с резким нарастанием активности экстремистских элементов. 4 августа 1878 г. был убит шеф жандармов Н. В. Мезенцев; 2 апреля 1879 г. было совершено покушение на жизнь императора; 12 февраля 1880 г. прогремел взрыв в Зимнем дворце. В ответ власти наращивали репрессии. 9 августа 1878 г. был принят закон «О временном подчинении дел о государственных преступлениях и о некоторых преступлениях против должностных лиц ведению военного суда, установленному для военного времени».

Конечно, министр юстиции и генерал-прокурор Набоков не мог остаться в стороне от этой войны власти с экстремистами.

Он поддерживал обвинение против отставного коллежского секретаря А. К. Соловьёва, покушавшегося на императора 2 апреля 1879 г. Процесс закончился вынесением смертного приговора, который был приведен в исполнение.

Он также активно участвовал в подготовке и проведении суда над участниками цареубийства, оказывая давление на председателя Особого присутствия Э. Я. Фукса. Назначенный им для поддержания обвинения прокурор Н. В. Муравьёв впоследствии стал министром юстиции.

Дмитрий Николаевич выступал против широко распространившейся тогда идеи принятия конституции как единственного средства против революционного движения, поскольку считал, что это будет уступкой преступным элементам, которые стремятся не к торжеству закона, а к анархии. Тем не менее он горячо поддерживал план Лорис-Меликова по возможно более широкому привлечению общественности к обсуждению насущных проблем государства.