Время веры

Никогда я не думал, что в моей жизни будет день… которого не будет. Однако это случилось в полночь над Великим океаном, над его облаками, под его звездами. Произошло это между Гаваями и островом Уэйк… Погасло воскресенье, 5-е июля, и начался вторник, 7-е июля.

Заря в этот день занималась очень медленно над Великим океаном. Мы всё уходили от нее в ночь, со скоростью почти 400 миль в час, но уйти не смогли на своем страто-самолете «Боинг» Пан-американской линии, называвшемся «Сувереном небесной тверди». Заря всё же имела над нами перевес и, медленно краснея, нагоняла нас над океаном, и, наконец, облила нас солнцем на маленьком острове. Мы стояли на земле час, грелись и охлаждались. «Суверен небесной тверди» подкреплял себя и нас, своих гостей, почти подданных. Остров Уэйк совсем небольшой. Он словно специально поднялся из океана, чтобы служить двум континентам…

Между Уэйком и Японией нас немного покачало; здесь всегда качает, говорят, потому что тут встречается воздух холодный с воздухом теплым (не от тех ли же причин качает и в Корее?)… Сильная облачность проводила нас до Японии, и первое, что мы увидели в этой стране, это Фузияма. Над дальним краем облачного океана стояла эта гора, похожая на египетскую пирамиду.

Подлетая к Токио, мы стали с трудом выбиваться из облаков и довольно долго летели над пространствами маленьких домов этой, самой раскинутой, кажется, в мире столицы.

Только успел я выйти на землю Азии, как подошли ко мне около самолета два офицера американской армии, — старший, полковник, представился как главный священник американских войск на Дальнем Востоке. Другой был майором. Полковник сказал мне, что генерал Кларк получил уведомление о моем прилете в Японию, от Митрополита Леонтия, и мне будет оказано всяческое содействие на моем пути в Корею. Майор очень любезно взял мой ручной багаж и помог мне быстро пройти все таможенные формальности. В самом здании аэропорта я увидел Преосвященного архиепископа Вениамина, окруженного священниками-японцами и несколькими русскими местными церковными деятелями. Нас повезли, с владыкой Вениамином, к центру города, где возвышается (видный издалека) православный собор Токио.

Под колокольный звон вошли мы в церковную ограду… Там, по обеим сторонам дороги к храму, стоял народ… Встреча священников была в притворе собора. Затем начался благодарственный молебен; служили японцы-священники, пел по-славянски и по-японски хор, почти весь состоящий из японцев, под управлением русского регента. Я сказал слово собравшемуся народу о целях своего приезда, о переменах в управлении их Церкви, и передал им приветствие и благословение Первосвятителя Америки и Собора ее архиереев. Слово мое было переведено сейчас же, одним из диаконов, на японский язык, и все подошли ко кресту… После в церковном доме состоялась братская трапеза, устроенная сестричеством собора. Там я ближе познакомился с пастырями и деятелями церковного Токио. Владыка Вениамин показал мне все присоборные строения: дом, школу и небольшую «зимнюю» деревянную церковь, перевезенную в Токио с того острова, где ее построили своими руками русские пленные в 1904-5 году. В этом храме, чрез несколько дней, откроется Собор Японской Церкви. Делегаты нескольких десятков приходов должны прибыть со всех концов страны…

Первое общее впечатление мое от японской столицы: город полон движения, кипит народом и никаких следов войны. Но христианство Японии это, конечно (как и всюду, во всех народах), «малое стадо», которому сказано: «не бойся». И православные японцы тоже не боятся быть представителями в т р о й н е «не-национальной» веры — вышедшей из недр белой расы, пришедшей из Палестины и проповеданной русскими проповедниками. Как-то особенно отрадно было почувствовать этот духовный подвиг японцев-христиан. Это уже Восток не Ксеркса, а Христа. Таким Востоком призвана быть и вся Россия… Эти скромные японские православные люди легко по-детски преодолели самую жестокую тяготу земли, особенно сильную в их стране. Над своей бессмертной душой, которая «дороже всего мира», они поставили только Сына Человеческого и Сына Божия.

Две вещи более всего произвели на меня впечатление за эти первые дни в Японии: класс евангельской катехизации взрослых японцев православным диаконом-японцем, и — огромная каменная крещальная купель в крещальной часовне, рядом с притвором Токийского собора.

Если русские миссионеры-апостолы прошлого века были для Японии примером христианской всечеловечности, умеющей забывать всякую самость (в том числе и национальную), то теперь эти скромные православные японцы могут быть, и для русских, и для греков и для римлян, примером человечества, возвысившегося к небу над своей землей, плотью и кровью. А в наш век обостренных шовинизмов, — что иное может спасти мир, как не эта правда и вера, для которой нет ни эллина, ни иудея, но «всяческая и во всем Христос».

II