Время вестников (сборник): Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

— Эх, господин барон, — задушевно проговорил отец Лабрайд, подперев щёку кулачищем, — вы не смотрите, что я всего двадцать пять годков на свете отжил. И в Оксфорде побывал, и на материк в Клюни ездил, поклониться гробнице святого Бернара, собирался до Сантьяго де Компостелла добраться, да не получилось пока… Теперь вот хочу на Гроб Господень глянуть. А на предмет несхожести так скажу: посмотрел половину христианского мира, везде всё новое, жизнь меняется, только у нас древнее благочиние сохранилось. Ну, может, ещё в Ирландии. После бешеного Парижа как приедешь в Глазго, нюхом старые времена чуешь. Словно тень Мерлина по горским тропам ходит, в Полых Холмах жизнь ещё бьётся. И не смотрите на меня такими глазами… Вот сейчас говорят, будто Мерлин от самого дьявола родился. Не верю! Не могло сатанинское отродье очутиться при дворе христианнейшего из королей. Я Артура имею в виду. Жалко, что за Проливом забывают прошлое. Да, сиды, эльфы, Народ Холмов, Туатта де Даннан и прочие нечеловеческие народы существовали ещё до пришествия Христа, но сие вовсе не значит, будто все они от лукавого. Знаете, как в Ирландии говорят? Сиды были лучшими из ангелов, слишком хорошими и для рая, и для ада. Посему Господь наш отпустил сидов в мир, чтобы они его обустроили и позаботились о людях, любимых детях Господних. Не думайте, господин барон, что я напился и проповедую язычество. Просто нужно различать язычество и веру в чудеса. У нас в горах верят… И я верю.

— Я домового однажды видел, — признался Гунтер. — Даже двух. Никогда не думал, что такие существа могут быть.

Отец Лабрайд посмотрел на германца странно.

— То-то и оно, — сказал монах после очень длинной паузы. — Видать, ты слишком издалёка. Я прав?

— Более чем, — Гунтер понял, что опять распустил язык. Интересно другое: молодой шотландский священник произнёс слово «издалёка» с весьма многозначительной интонацией. Неужто о чём-то догадывается? Вряд ли. В двенадцатом веке никто даже подумать о перемещении во времени не может. Не доросли ещё до подобных мыслей.

Из лагеря принца Эдварда уходили покачиваясь. Гунтер бросил взгляд на наручные часы, тщательно заведённые ранним утром — выяснилось, что незаметно пролетели целых шесть часов, с десяти утра до четырёх вечера. Может быть, Ричард наконец вернулся?

— Желаю удачи, господин барон! — добродушно гудел принц, когда Фармер и Гунтер раскланивались. — Мелвих, кстати, может, у вас и сложилось мнение, что мои подданные диковаты, но о непреложных для каждого дворянина правилах мы забыли оба. Что вы, что я. Земли-то вам дарованы, да вот вассальной присяги я доселе не слышал.

Германец панически оглянулся на сэра Мишеля. Он понятия не имел, в какой форме следует приносить эту самую присягу, что говорить, преклонять колено или нет?.. В романах о Средневековье нечто похожее упоминается, однако крайне невнятно. Может, попробовать сделать так, как описано у Вальтера Скотта, а потом сослаться на традиции Священной Римской империи, сиречь Германии, превесьма отличные от шотландских?

Эдвард поглядывал выжидающе.

— На правое колено, дурак! — наконец среагировал сэр Мишель, яростно зашептав на ухо. — Потом сам разберёшься!

Порядок есть порядок, и, раз говорят — опустимся на колено. Что ещё нужно? Ага, кажется, протянуть обе ладони сюзерену, символически вкладывая самого себя в его руки.

— Клянусь пред Господом Богом, — медленно импровизируя, начал Гунтер, — Святой Матерью-Церковью и короной Шотландии быть вашим верным слугой, сир.

Удивительно, но этого оказалось достаточно. Принц непонятливо нахмурился — настоящая формула оммажа была совсем другой, куда более длинной и пышной, однако списал нерадение нового шотландского барона на выпитый оль и чисто германское варварство, над которым посмеивались даже в Шотландии. Эдвард принял руки Гунтера, довольно крепко их пожал и без всякой торжественности изрёк:

— Пред Господом принимаю твою присягу и да не будет для тебя ничего, кроме Бога, короля и чести.

Гунтер понял, что обошлось. Вот это и называется — принял подданство. Никакой тебе визы в паспорте, анкет длиной в километр и свидетельства о благонадёжности. Теперь уж извиняйте, ваше величество Ричард Львиное Сердце, я подданный независимого шотландского королевства, у нас есть собственная гордость и даже личный герб. Серебряный ворон в лазурном щите. Подавитесь.

— Всего-то и делов, как выражаются сиволапые простецы, — откровенно насмехался сэр Мишель над Гунтером, пока они вдвоём шли по склону холма к шатрам свиты английского короля. — Впрочем, я сам был не прав, надо было тебя научить… «Согласно древним обычаям…» — занудно начал цитировать Фармер настоящую формулу присяги, но только рассмеялся: — Ничего, скоттам и так сойдёт. Вы уж извиняйте, светлейший господин барон, но теперь вы для меня, дворянина нормандского герцогства, ничуть не лучше любого Дугала или какого-нибудь там Ллердана, будь таковой из Иннесов или из Калланмора.