Время волка. Пленница дважды (СИ)

  - Хан-Султан, я никогда не вру, - говорил он, глядя ей прямо в глаза. - Ты должна пережить это, не вздумай наложить на себя руки.

  - Не беспокойтесь, хан, я много раз думала об этом, но самоубийство - харам, только это останавливает. Когда отец был жив, никто не мог причинить вред его дочери. А кто посмел, тот расплатился с жизнью. Пока отец был жив, оставалась смутная надежда, что меня отсюда вызволят, но теперь мне точно суждено здесь умереть. Я могу идти? Еще много работы.

  Он снова взял ее за руку:

  - Стой. Здесь тоже есть человек, который может тебя защитить.

  Первые несколько дней Хан-Султан, не произносила ни слова. Вставала, шила, катала войлок только по инерции, от женщины, все время строившей планы то побега, то мести, больше ничего не осталось. Когда ее ночью снова привели к Джучи, он увидел вместо гордой, непокорной принцессы увидел измотанную, убитую горем женщину с обреченным взглядом.

  - Кто ты? Я приказал прийти Султан, а кто пришел вместо нее?

  Она молчала в ответ.

  - А я тебе завидую.

  - Что? - спросила она, решив, что этот варвар в очередной раз говорит глупости.

  - Тебя с твоим отцом разлучила смерть, ты не знаешь, что значит потерять отца при его жизни.

  - Это как? - оживилась Хан-Султан.

  - Не важно... - он прижал крепко ее к себе. Сломалась Хан-Султан, больше не сопротивлялась, не было сил. Только на следующий день осознала, что опозорена. И не вернется она больше в Хорезм, даже если брат одержит победу, никто ее, опозоренную, ждать не будет. Жить ей теперь здесь вечно. Только сейчас Хан-Султан стала замечать красоту этого места: широкая долина Иртыша, гористые берега. Джучи стал ее брать на охоту на куланов, диких копытных животных, похожих на лошадей и обитавших в Кипчакских степях. Поскакать верхом по берегу Иртыша мимо кипчакских балбалов навстречу степному ветру, забыв о рабстве - вот это радость! И гнев тогда куда-то улетал вместе со степным ветром. И не страшило, что могут напасть непокорные кипчакские племена: терять больше нечего, и так потеряно все, что можно.

  Хан-Султан была теперь покорна с Джучи, но по-прежнему холодна, в ее глазах он не видел больше ненависти, но и любви не видел. Среди звезд над Иртышем она пыталась разглядеть те созвездия, что видела в Гургандже, в пустыне Каракумы или горах Мазендерана, там, где она была счастлива, где от людей исходила теплота, в Кипчакских степях люди совсем другие, резкие, прямые. Пыталась она увидеть и те звезды, что светили над крепостью Илал, когда она любила и даже надеялась на брак по любви...

  Один раз все-таки напали на них кипчаки во время охоты, были перебиты стражей Джучи, а Хан-Султан стало плохо. Ее отвезли в ближайшее стойбище дружественного племени, позвали местную шаманку. Старуха сказала по-кипчакски, что вовсе не больна кумма, а еще одна жизнь.

  Джучи запретил своим женам давать Хан-Султан тяжелую работу, приказал поставить ей и Айше отдельную юрту, как бы девушки не навредили из зависти. Он, сама выросшая в гареме, была крайне осторожна: прежде, чем есть и пить, давала пробовать Айше.

  Родила Хан-Султан сына, дали имя Берке. И вся тоска по прежней жизни ушла куда-то. Теперь ее жизнь - это жизнь ее мальчика, который должен расти сильным, храбрым, умным и, непременно, стать правителем Улуса Джучи.

  Джучи сделал Хан-Султан своей женой, торжественно возложив боктаг на голову. Теперь с рабством было покончено, и она сала сама собой: вновь тот гордый взгляд, повелительный тон. Саркаду и Уки теперь говорили с ней, изображая вежливость и улыбку, Хан-Султан отвечала тем же.

  Айше отдали в услужение Хан-Султан, еще по ее приказу привели трех хорезмийских рабынь. Половчанок и монголок к себе не допускала. Рабство казалось страшным сном, после которого принцесса проснулась и позвала служанок, чтобы помогли ей одеться.

  - Ты все еще вспоминаешь об этом человеке? - как-то спросил ее муж во время одной из ночей. -

  У тебя был возлюбленный в Хорезме? Не отрицай, Уки рассказывала. Ты должна его забыть.

  - Не понимаю, почему вы спрашиваете об этом. Того человека нет в живых. Я вам клянусь, что у меня в душе, сидит глубоко, не вылезет наружу и не заставит стать неверной вам. Вы - мой муж, благодаря вам меня не постигла судьба многих хорезмийских девушек в монгольском плену.

  - Откуда ты знаешь, что он погиб? - спросил Джучи, будто что-то скрывая.

  - Потому что командовал гарнизоном Илала, крепость сопротивлялась четыре месяца, монголы не могли оставить его в живых.

  - Ну конечно, мы же дикари. Конечно же, мы убили его, поджарили и съели мясо.

  Хан-Султан побледнела, губы задрожали.

  - Что, поверила?! - громко засмеялся Джучи. - Серьезно?! Глупая, ты Хан-Султан. Учили тебя во дворце языкам всяким, а ума не прибавилось.

  - Не смешно. Он погиб, как мученик, и попадет в рай, а мне туда вход закрыт.

  Джучи только, загадочно улыбаясь, покачал головой.