Время вспоминать

Хоакина вытащила слуховую кнопку из уха и задумчиво посмотрела на колыхающуюся от ветра из открытого окна штору. В самом деле, почему Кармен не хочет дождаться газетной статьи? Зачем намекать на встречу? Или дон Марсело только предлог, и подруга собирается поговорить о чем-то другом?

До ночи Хоакина провозилась с выбором одежды для завтрашней поездки. В церковь стоило надеть что-то приглушенное, даже скромное, а вот для ресторана такое никуда не годится. Возможности переодеться в городе у нее не будет, если только… Хоакина замерла, держа в руках жемчужно-серое платье, отороченное по краям розовым. Решено. Она купит новый наряд, переоденется прямо в магазине, а прежний упакует на почте и вышлет в Каттлеи. Кажется, так поступала ее мать во время их с отцом свадебного путешествия. Или же… Или же можно просто захватить с собой в поездку служанку.

Жемчужно-серое платье вернулось на место, и вызванная Соле получила распоряжение приготовить к завтрашнему дню черную юбку и темно-фиолетовую блузу. А также самой готовиться сопровождать хозяйку. Судя по лицу Соле, это не пришлось ей по вкусу, она бы предпочла остаться в доме, чем трястись в бричке под солнцем.

─ Да еще эти покойники, сеньора, ─ пожаловалась она. ─ Можно я не стану заходить и смотреть?

Выпроводив недовольную служанку, Хоакина сама села расчесывать волосы ко сну, размышляя о завтрашнем дне. На стук в дверь она крикнула:

─ Соле, не хочу ничего слышать. Ты завтра едешь со мной, даже если у тебя внезапно прихватит живот.

─ Это я, Хоакина, ─ раздался голос мужа.

─ Заходи, ─ проговорила она, откладывая расческу и вставая. ─ Что-то случилось?

─ Я просто зашел пожелать тебе спокойной ночи, ─ сказал он, закрывая дверь.

Хоакина хотела спросить «зачем», но вовремя закрыла рот. Она помнила о соглашении, которое они заключили, и визита супруга в ее спальню следовало ожидать.

─ Что ж, ─ улыбнулась она, разглядывая его. ─ Я как раз собиралась спать.

Фернандо, видимо, тоже собирался, потому что был в домашних брюках и светлой рубашке с закатанными рукавами. Мягкая ткань обтягивала широкие плечи и подчеркивала тонковатые для мужчины, но сильные предплечья. Хоакина помнила, как впервые увидела его в одной рубашке, в тот день, когда очнулась после нападения, и как обратила внимание на стройную гибкую фигуру и изящные длинные пальцы. Фернандо не был массивным, как тот сын графа, бывший жених, или коренастым, как еще один ее поклонник. Возможно, именно это в итоге и привлекло ее? И еще тот танец на Большом Балу, который она не помнила. Да, телосложение мужа идеально подходило для безупречного исполнения танцевальных фигур. А так как она тоже выделялась талантом в танцах, то неудивительно, что они произвели впечатление на окружающих.

─ Ты смотришь на меня, словно я блюдо на столе, которое могло получиться лучше, ─ раздался его голос, выводя Хоакину из задумчивости.

─ Извини, ─ мотнула головой она. ─ Я пыталась вспомнить.

─ Снова ничего? ─ с сочувствием спросил Фернандо, легко прикасаясь к ее плечу.

Она ответила извиняющейся кривой улыбкой.

─ Тогда спокойной ночи, ─ сказал он, чуть сжимая руку, и потянулся вперед.

Хоакина осталась на месте, ожидая то ли объятия, то ли поцелуя. Объятие уже было и оказалось не таким страшным.

Она на миг увидела светлые глаза мужа совсем близко, а затем ее щеки коснулись теплые губы. Рука отпустила плечо и обняла ее за спину, одновременно прижимая к теплому телу с сильно бьющимся сердцем.

От Фернандо пахло знакомым парфюмом для бритья, и Хоакине не стоило никакого труда обнять его в ответ.

─ Спокойной ночи, ─ сказала она в его шею.

─ Все не так уж плохо, да? ─ спросил он, и она почувствовала его дыхание на своих волосах.

─ По крайней мере, мы не ругаемся, ─ заметила Хоакина.

Фернандо плотнее прижал ее к себе, чем начал уже смущать, но вскоре со вздохом отпустил.

─ До завтра.

И он вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Хоакина некоторое время смотрела на нее, потом тоже вздохнула и залезла в кровать. Не слишком ли деликатен супруг? Ведь они заключили соглашение, и она не стала бы вырываться, вздумай он поцеловать ее в губы, несмотря на смущение, которое вызвали крепкие объятия. Возможно, через какое-то время ей бы понравилось. Черт возьми, ведь она спала в одной постели с этим человеком и не только спала! Как же несправедлива человеческая память, что может стирать даже такие воспоминания.

Нет, не память, поправила себя Хоакина, поправляя подушку, а чей-то недобрый замысел. И, возможно, завтра станет известно, чей именно.

─ Не стоило тащиться в бричке так далеко, сеньора, ─ ворчала Соле. ─ На электродилижансе куда быстрее и не так жарко.

─ Сеньор не желает ехать в почтовом экипаже, словно рабочий, ─ сказала Хоакина. ─ Правда, Фернандо?

Нытье служанки, держащей поводья с видом мученицы, они слушали уже целый час. Еще немногим меньше им предстояло ехать до Буэнавентуры, и Хоакина успела трижды пожалеть о том, что взяла Соле с собой.

─ Может, мы остановимся и передохнем? ─ спросила она. ─ Я взяла корзинку с водой и фруктами, а вон там впереди заросли гибискуса.