Время вышло

Зеленый Человек добрался до реки и отыскал глазами дикую яблоню на мшистом берегу. Дерево было старым и корявым, его ветви свисали до самой воды. Он не знал, почему приходил сюда, но именно здесь он всегда пережидал свои самые жестокие приступы. Шатаясь, он подошел к яблоне и ощутил запах фруктов – она цвела еще в середине лета и теперь роняла свои плоды размером с мяч от пинг-понга на берег, где они гнили на солнце.

Пол, Пол – теперь его звали не только дети, но кто-то более близкий, из далекого прошлого – женщина, которая нежно любила его и с которой он сделал нечто ужасное, оставив с зияющей дырой в сердце.

Теперь ей, должно быть, семьдесят, и у нее седые волосы, но она запомнилась ему такой, какой была еще двадцать лет назад, когда он в последний раз видел ее – стоящей у двери маленького дома в прибрежном городке в штате Нью-Джерси, там, где он вырос. Это воспоминание он глубоко похоронил в своей памяти, но теперь оно нашло его на этом мшистом речном берегу. Пол, Пол, почему ты оставил меня с такой болью и тоской, ты, чудовище? Зеленый Человек уселся под яблоней, не в силах сопротивляться.

Не было никакого смысла бежать от людей, которых он когда-то мучил. Он понимал, что чувство вины, испытываемое по отношению к ним, тесно связано с его собственным страхом. Он причинил жестокую боль и страдания и вместо того, чтобы это отрицать, неподвижно сидел под деревом и практиковал медитацию принятия, по одному приглашая детей в свое сознание, чтобы вымолить прощение у каждого. Зеленый Человек признавался себе, что облава действительно идет, что его день и ночь ищут сотни полицейских и агентов ФБР и что в любой момент его могут схватить. Отрицая это, он только усугубил бы панику, подпитывая ее, как огонь, поэтому он заставил себя посмотреть правде в глаза и принять существующую реальность, осознавая, что это может означать для тех, кого он любил больше всего.

Нарастала третья волна паники, и он отчаянно напоминал себе о причинах, которые заставили его подвергнуть риску тех, кого он нежно любил. Он глубоко осознавал самые серьезные угрозы глобальной окружающей среде. Зеленый Человек изучал их десятилетиями, и вкупе они убедили его, что человечество находится в смертельной опасности и что он должен сопротивляться, чего бы это ни стоило. Он повторял про себя эти доводы, зная, насколько они обоснованы, и сопоставлял их с опасностями, грозящими ему самому и его семье. Он сидел со всем этим, полузакрыв глаза и пытаясь задерживать дыхание так долго, как только мог.

Когда на него обрушился третий приступ панической атаки, все разлетелось вдребезги. Но он уже ничего не мог поделать. В то время как где-то в городе Гас играл в полузащите на покрытом травой поле, Зеленый Человек лежал на боку среди гниющих яблок, свернувшись в позе эмбриона, и корчился от мук, моля о смерти, чтобы все наконец закончилось.

Глава 15

И только когда они оставили позади хребет Титон, Эрл позволил Тому задавать вопросы. В каждом полицейском участке, в каждом лесничестве, в каждом офисе шерифа на протяжении первой тысячи километров их маршрута старший оперативник настаивал на том, чтобы говорить самому, тогда как Том сидел в сторонке, улыбаясь, как манекен. Эрл строго придерживался своего сценария, причем делал это буквально, зачитывая одни и те же десять вопросов с блокнота из убогой гостиницы «Холидей инн», где они останавливались в первую ночь. Им было известно точное время, когда Зеленый Человек взорвал плотину, так что, предположив, что он сразу прыгнул в свой фургон и направился на восток, держась чуть ниже предельной скорости и не останавливаясь, чтобы поспать, можно было почти с точностью до минуты вычислить, когда тот должен был достичь каждого городка или кемпинга.

– Я и мой молодой коллега хотели бы поблагодарить вас за то, что вы потратили время на встречу с нами, – начал Эрл, как обычно. – Мы знаем, как вы заняты, и ценим это, но нужная нам информация имеет высочайший приоритет. Мы ищем человека, водящего автофургон с тринадцатифутовой колесной базой. Внешность и возраст мужчины неизвестны.

Затем следовали те самые десять заученных и общих вопросов, всегда задаваемых в одном и том же порядке, одними и теми же словами и в том же монотонном ритме – о том, выдавались ли какие-либо квитанции, и не заметил ли кто-то из дежурных офицеров чего-нибудь из ряда вон выходящего.

– Этого недостаточно, – сказал ему Том, когда они петляли в горах. – Вы игнорируете возможность извлечь из этого пользу.

– В нашем деле это не имеет значения, – стоял на своем Эрл. – Главное – точность. То, о чем мы можем спросить, ограничено тем, что мы знаем. Послушай, сынок, я проделываю это уже сорок лет и, пожалуй, больше пятисот раз. Так что, слушай и учись.