Время животных. Три повести

Отдыхали несколько дней. Иван погулял по советской части Кабула, поглядел на местные обычаи, сразу обратив внимание на женщин, многие из которых не носили паранжи и даже улыбались при встрече. На небольшом импровизированном рынке какой-то вертлявый мальчуган в солдатских галифе продал ему пару папирос с «дурью» и бутылку «пепси». Уже имевший опыт «афганского курева», Иван с час наслаждался возле воды одиночеством, на всякий случай, сняв свой АКМ с предохранителя. В сонном мозгу шевелились полузабытые и от того по-особому манящие образы погибшей мамы, сбежавшей жены, умершего от инсульта отца и двух случайных девушек, за которыми он ухаживал прежде. И ещё он отчётливо ощутил вдруг запах родной деревенской лужайки и шершавый язык Тузика на своей обожжённой солнцем щеке. И тогда где-то очень глубоко, внутри его усталой от неприятных перемен души, родилось и обрело свой чёткий эмоциональный оттенок желание: вот вернусь на гражданку и обязательно заведу себе за городом дачу с лужайкой, яблонями и собакой или хотя бы котом. И больше ничего не надо. Остальное приложится…

После этого Иван ещё несколько раз попадал в переплёты, один из которых мог стать для него последним. Сколько раз он ни обещал себе – не лезть без нужды на рожон в этом чужом для всякого русского человека крае, но однажды – таки поддался на уговоры своего старого знакомого и притом бывалого разведчика Жорки Гесса. Дело было близ гидроэлектростанции, пользующейся у военных дурной славой «коварного магнита», который притягивать – притягивал, но отпускать – не отпускал. А тут неожиданно пришла весть о «свежем» схроне с оружием. Война шла к своему концу, а многие ещё не успели как следует отличиться. Стали кликать охотников и составлять БЧС – Боевой численный состав. Иван сперва отошёл в сторону, но весельчак капитан Гесс по-приятельски стукнул его в плечо:

– Пошли, Ваня, не пожалеешь! Никакого риску, я тебе обещаю. Ну, и кроме того, там не только оружие, но и море японской электроники и шмотья: от магов до дистанционных телевизоров. Ты, небось, о таких разве что слышал вполуха?! А тут разрешили посылки в Союз слать… крупногабаритные. Я на мамку вышлю, а ты – на мою сеструху. Скоро домой: приедешь, а там тебя музыка клёвая ждёт, видак, камера «Соня» или «Грюндик» какой-нибудь, джины «Вранглер» там или «Левис». Это здесь кроме пайки да пойла ничего не надо, а в Союзе и на тряпки потянет, и женщины начнут кидать взыскующие взоры, а на тебе вместо джинсов с характерным индиго и лёгких, как пух, кроссовок с тремя полосками – линялая камнеупорная «защитка» от минобороны и «Скороход» – по два кило каждый ботинок. И уже блуждавший где-то по питерским проспектам Иван неожиданно для самого себя беспечно махнул рукой. «Да, и орденок для продолжения службы не помешает. Что же я, хуже какого-нибудь Клушина, который уже наверняка своей хитрой задницей высидел если и не орден, то квартиру – уж точно!», – шевельнулась предательски – успокоительная мысль напоследок. И они рванули напрямки, без разведки, только что не с песнями. Потом он несколько раз, словно в бреду, вспоминал эти неотвязно преследовавшие его сцены расправ над ранеными бойцами: гортанный выкрик, характерный, леденящий душу хрип – и красная прореха от уха до уха… Группа, рванувшая на пакистанский караван, потеряла убитыми тринадцать человек, ранеными – больше сорока. Из них несколько человек умерли потом в госпитале. А вместо «панасоников» и удачного продолжения службы Иван приобрёл стеклянный глаз и досрочный дембель из вооружённых сил трещащей по швам державы. Тяжёлое для Ивана это было время, ибо даже и с боевым орденом (за тяжёлое ранение почти всегда «полагалась» Красная Звезда) в Союзе его особо никто не ждал. Так несколько раз прямо в лицо и говорили, отказывая в приёме на работу: «Мы вас туда не посылали! Нам эта война по боку!». И обижаться было глупо. Разве что на самого себя? Сначала за то, что пустил к себе в душу эту гниду Клушина, а потом… что поддался на уговоры везунчика Гесса. Но везунчиком капитан оставался только до этого разгрома на ГЭС. Пропал Гесс начисто, и даже останков его не нашли. Говорят, разметало его противотанковой миной, а соскребать со стен – не было времени.

Глава третья