Всадник без головы

The hunter, as he spoke, pointed to a corner of the cabin, where the serpent was seen spirally coiled.	Говоря это, охотник указал в угол комнаты, где, свернувшись кольцом, лежала змея.
"Only a chicken!" he continued: "no more harm in it than in a suckin' dove.	-- Да это всего лишь "курочка"! -- продолжал Стумп. -- Она не опаснее голубя.
It kedn't ha' bit ye, Mister Pheelum; but we'll put it past bitin', anyhow."	Искусать она не могла, но мы все равно с ней расправимся.
Saying this, the hunter seized the snake in his hands; and, raising it aloft, brought it down upon the floor of the cabin with a "thwank" that almost deprived it of the power of motion.	С этими словами охотник схватил ужа, высоко поднял и бросил оземь с такой силой, что почти лишил его способности двигаться.
"Thru now, Mister Pheelum!" he exclaimed, giving it the finishing touch with the heel of his heavy boot, "ye may go back to yur bed agin, an sleep 'ithout fear o' bein' disturbed till the mornin'-leastwise, by snakes."	-- Вот и все, мистер Фелим,-- сказал Зеб, наступая змее на голову своим тяжелым каблуком.--Ложись и спи спокойно до утра: змеи тебя больше не тронут.
Kicking the defunct reptile before him, Zeb Stump strode out of the hut, gleefully chuckling to himself, as, for the third time, he extended his colossal carcase along the sward.	Подталкивая ногой убитого ужа и весело посмеиваясь, Зеб Стумп вышел из хижины; снова растянулся он на траве во весь свой огромный рост и на этот раз наконец заснул.
Chapter Eight. The Crawl of the Alacran.	Глава VIII. МНОГОНОЖКА
The killing of the snake appeared to be the cue for a general return to quiescence.	После расправы со змеей все успокоились.
The howlings of the hound ceased with those of the henchman.	Вой собаки прекратился вместе с воплями Фелима.
The mustangs once more stood silent under the shadowy trees.	Мустанги снова спокойно стояли под тенью деревьев.
Inside the cabin the only noise heard was an occasional shuffling, when Phelim, no longer feeling confidence in the protection of his cabriesto, turned restlessly on his horseskin.	В хижине водворилась тишина; только время от времени было слышно, как ерзал ирландец на подстилке из мустанговой шкуры, не веря больше в защиту веревки из конского волоса.
Outside also there was but one sound, to disturb the stillness though its intonation was in striking contrast with that heard within.	Снаружи тишину нарушал лишь один звук, совсем не похожий на шорохи, доносившиеся из хижины.
It might have been likened to a cross between the grunt of an alligator and the croaking of a bull-frog; but proceeding, as it did, from the nostrils of Zeb Stump, it could only be the snore of the slumbering hunter.	Это было нечто среднее между мычаньем аллигатора и кваканьем лягушки; однако, поскольку этот звук вылетал из ноздрей Зеба Стумпа, вряд ли он мог быть чем-нибудь иным, нежели здоровым храпом заснувшего охотника.
Its sonorous fulness proved him to be soundly asleep.	Его звучность говорила о том, что Зеб крепко спит.
He was-had been, almost from the moment of re-establishing himself within the circle of his cabriesto.	Охотник заснул почти сразу, как только снова улегся внутри веревочного кольца.
The revanche obtained over his late disturber had acted as a settler to his nerves; and once more was he enjoying the relaxation of perfect repose.	Шутка, которую он сыграл с Фелимом, чтобы отомстить за прерванный сон, успокоительно подействовала на него, и он теперь наслаждался полным отдыхом.