Всадники

Он взмахнул нагайкой, увидел привязанный к ней острый камень и отвел удар в сторону. Но Джехол успел услышать свист плети и разглядеть кремень. Он тряхнул гривой. Все мышцы его напряглись для прыжка. Но, собрав все свои силы, он почувствовал, как уязвим и как непрочно сидит тот, кого он должен был доставить наверх. Он опустил голову, осмотрел еще раз подъем и стал преодолевать его со всем вниманием и осторожностью.

Наклон тропы был так велик, что конь не шагал, а скорее карабкался. Спина его была большую часть времени не горизонтальной, а наклонной. Как ни старался Уроз сжать ляжками бока лошади, он чувствовал, как при каждом толчке неумолимо сползает по взмыленной от напряжения спине.

«Я не удержусь, – подумал он. – Мокки и его сучка найдут меня обессиленным. Им ничего не будет стоить добить меня… Если в этом еще будет необходимость…»

Уроз вспомнил, какие мучения он накликал на свою голову, какие хитрости придумывал, как умело расстраивал смертельные заговоры… Столько усилий воли, выдумки, смелости, и все для того, чтобы свалиться и испустить дух, как пустой бурдюк, тогда как конец испытаниям совсем близок…

Чтобы добраться до первой площадки, Джехол поднимался почти вертикально. Уроз чувствовал, как сползает, почти падает с крупа. Повинуясь инстинкту самосохранения, он обхватил руками горячую, взмокшую шею коня. Так тот его и дотащил до площадки. И там остановился, сдвинув копыта и тяжело дыша. В эту минуту равновесия Уроз не стал пытаться восстановить нормальную позу. Наоборот, он воспользовался передышкой, чтобы лучше прильнуть к шее лошади и крепче сжать пальцы на ее горле. Поза была недостойной кавалериста. Но ему было наплевать. Свидетелем этому был только Джехол, а он знал, чем это вызвано. И не осуждал хозяина. Он двинулся дальше, наверх.

Так они поднимались от площадки к площадке. Тропа виляла, и лошадь оказывалась повернутой к склону то левым боком, то правым. На каждой из площадок Джехол останавливался, переводил дыхание, а Уроз пытался получше устроить свою поврежденную ногу. Потом они продолжали подниматься по лестнице, вырубленной в горе. Один раз во время подъема Уроз, рискуя упасть, резко выпрямился. Он услышал, как наверху посыпались камни. Никак навстречу ему спускается какой-нибудь припозднившийся караван. Никто не должен был видеть его в жалкой позе. Прошло несколько минут, показавшихся ему вечностью. Он чувствовал, будто кто-то схватил его и тянул вниз. Хотел было уже ухватиться за гриву Джехола и тут увидел, что это спускалось, пританцовывая, семейство горных козлов.

До конца подъема больше никаких приключений не было. А там, сделав последнее усилие, встав почти на дыбы, Джехол перескочил с последней ступени на ровную поверхность. И после этого долго стоял обессиленный. Ноги его дрожали, как камыш на ветру. Уроз оторвал руки от взмыленного загривка коня, расслабил ноги, медленно выпрямил торс. Рядом с копытами лошади вниз уходила тропа-лестница, по которой они только что поднялись. У него закружилась голова, и он отвел взгляд. А впереди расстилалась плоская равнина, усеянная пучками сухой травы и карликовых кустарников. Это подобие саванны тянулось с востока на запад. С севера подступали горы, такие высокие и такие массивные, каких Уроз до этого еще никогда не видел. Глядя на эту стену, он почувствовал головокружение, еще более сильное и угнетающее, более действующее на нервы, чем при взгляде в бездну.

Здесь страх приходил не через глаза, а со стороны сознания. Как далеко уходили эти колоссальные хребты, один другого выше? Уже не в самое ли небо упирались? Уроз поднял голову вверх. Высоко он забрался, но, судя по облакам, небо оставалось таким же далеким, как в его родных степях. И еще что его удивило: солнце стояло в небе гораздо выше, чем он полагал. Неужели их бесконечно долгое карабканье по склону заняло так мало времени?

Все как-то стремилось унизить Уроза, посмеяться над ним: подъем по «лестнице», вершины гор, солнце. Опустив взор на землю, он почувствовал некоторое облегчение. Ровная поверхность, цепкая, упрямая растительность – это вполне подходило человеку, еще способному ехать на коне.

А его конь все еще колебался. В ноги его никак не возвращалась уверенность, а все тело, покрытое пеной, словно дымилось от пара. «Тебе тоже время показалось долгим», – подумал Уроз; и ему захотелось дать Джехолу немного отдохнуть. Но он вспомнил, как они преодолели подъем, и подумал: «Если я сейчас не заставлю его подчиниться, он окажется, из нас двоих, хозяином».