Всадники

Кристиан Бэд Всадники

Иногда меня в шутку или всерьёз спрашивают: есть ли жизнь после смерти?

Иногда я отвечаю. Ведь какими бы царями природы мы не считали себя, умирать страшно. И очень хочется уйти, зная, что там, за гранью, тоже «зеленые холмы» и слепящее солнце.

Мне кажется, я помню другие миры, там, ПОСЛЕ смерти, Помню, как лучи солнца падают в пыль. И следы копыт. И ещё я помню, как купаю лошадь…

Но всё это очень далеко, в мире, где есть Всадники…

1

Были
Следы копыт.
Пылью
Рассыпан свет…

— Друг мой,
Ты не молчи.
Скоро
Нальёт рассвет

Чашу.
И поднесёт
С кровью
К моим губам.

Ты расскажи мне?
Сам
Я побоюсь уйти.

Что там, за гранью «жить»?
Что там, за словом «смерть»?

За руку ли возьмёт?
Плакать мне или петь?

Ты ж не проводишь? Нет..?

Перед рассветом ночь
Студит дыханьем грудь…

Сердце мое молчит.
Смутен и долог путь…

— Где-то в рассветной мгле
Слышишь далекий звон?

Друг мой, доверься мне —
Жизнь — это только сон.

Слушай: звенит, зовёт
Красной зари петух…

— Раньше меня рождён
Страх мой. Мне не уснуть…

Сказку мне расскажи,
Может, сомкну глаза?..

— Смерть неподвластна лжи.
 Слушай, что рассказал

Ветер мне.
Что костёр
В темной ночи шептал…

Были
следы копыт
Пылью
Рассвет играл…

2

Каждая душа полна мыслей о странствиях… Кто из нас знает, где бывают души наши, когда мы спим? Спи, друг мой. Встретимся там, во сне. И там ты, может быть, мне поверишь…

Баю-баюшки, баю
Баю ягодку мою
Не для острого клинка
А для белого венка…

Баю-баюшки, родной
Солнце скрылось за горой
Солнце спит, не дремлет враг
Мягко стелет ночи мрак

Баю-баюшки, мой сын
Ты у нас с отцом один
Как под звездами луна
Как дороженька одна…

Если бы пыль не клубилась ещё на дороге! Вот тогда бы он ещё мог сказать себе: «Окстись, Дмиор, не было никакого Всадника. Не было, и быть не могло! Всё это бабьи сказки, да выдумки рыбоедов с берегов Закатного моря. А нам, городским, не престало…»

Но мелкая, словно пудра, пыль всё еще висела над дорогой. И первые солнечные лучи бежали по следам копыт…

Первосвященник[1] Дмиор сплюнул в пыль, оттер безусый рот широким рукавом жесткой, просоленной рясы и зашагал назад, к морю: прочь от следов, прочь от морока на рыжем коне. Морока, которого не было, и быть не могло. Ибо в Книге Веры нет никаких Всадников, а значит…

Дмиор обернулся, глянул через плечо и осенил себя охранным знаком…. Последние золотистые пылинки еще кружились… Морок, богохульство…

Вечные Всадники, как считали местные жители, возвещали мор, военный набег или иную какую напасть, надвигающуюся с той стороны, откуда появлялся Всадник.

Дмиор посмотрел в сторону холма, именуемого Кошачьей головой. Именно там увидел он первоначально расхристанного босоногого парня на рыжем коне, нагло и безнаказанно проскакавшего после мимо Дмиора и растаявшего в воздухе через два на восемь шагов.

Только пыль эта проклятая, пыль да следы, утверждавшие, что Всадник был, что не напекло башку первосвященнику, не верящему в Дикую Бабу, Всадников и прочую нечисть.

«Всадник с запада, — против воли подумалось Дмиору. — Значит: беды надо ожидать с запада».

Он зашагал дальше, думая, сможет ли он НЕ возвестить деревенским о явлении ему Всадника…

3