Всадники

Вечером Севка примостился в углу под лампой и, шевеля губами, начал читать.

Среди завозчиков шел спор. Старый мужик Данила Свинарев стоял возле стола спиной к Севке и, осердясь, кричал:

- Ты, Кузьма, не сепети, а послушай-ка. У них это называется разверстка, а по-нашему - разбой. Ввалились ко мне двое с винтовками. А с ними за понятого наш деревенский Тришка. Есть у нас такой хозяин - одна заплата на другой. Хороший-то мужик разве на грабеж пойдет? И вот кричат мне: "Даешь хлеб!" А какой у меня хлеб? "Нате, - говорю, - ключи от амбара". Думал, посовестятся, да, видно, не таковские. Сгребли ключи - и в амбар. А там ни зерна! Тришка стоит, зенками ворочает. А те ему: "Олух ты царя небесного!"

- Выходит, припрятал хлебушко, - кольнул Данилу глазами тощий, побитый оспой Кузьма.

- Что ты, какой хлеб?

- Врешь, борода! А что ж ты привез молоть на пароконной подводе? Или соседи дали на бедность?

Данила не ожидал такого оборота. Скользнул глазами по завозчикам, выискивая, не поддакнет ли ему кто. И в эту минуту у него за спиной захохотал Севка.

Вздрогнул Данила, крутнулся волчком. Разинул рот и не знает, что сказать. Онемел!

А Севка припал к книжке и знай заливается.

- Негоже так, - пробасил Порфирий. - Данила в прадеды тебе годится.

- А я вовсе и не над дедом Данилой, - поднял глаза Севка. - Это в книжке такое напечатано! Тетка Солоха своих кавалеров - в мешок. Дьяка под низ, сверху Чуба. А тут еще и третий стучится в сенях.

- Что за тетка Солоха? Какой Чуб? - спросил Порфирий.

- Да здесь же! - ткнул Севка в страницу. - Почитать? Обхохочетесь.

Порфирий оглянулся:

- Как, мужики? Чем зря языками молоть, может, послушаем, про что умные люди в книгах пишут.

- Валяй, паря! В книжках оно и дельное случается.

Выждал Севка тишины, начал читать. Время от времени поднимает глаза, удивляется, глядя на завозчиков. Примолкли, даже цигарки погасили, позабыв, где сидят. Для них тут сейчас не завозчицкая изба, а морозная, вся в сугробах улица украинского села. Разгуливают озорные парубки и дивчины, бредут в шинок охочие до выпивки пожилые усатые козаки, в звездное небо взвивается верхом на черте деревенский кузнец, силач и красавец Вакула. От души хочется всем, чтоб удалось кузнецу добыть для своей возлюбленной черевички с царицыной ноги. Что ж поделать, если без этих черевичек капризная Оксана не соглашается любить Вакулу!

Никогда еще Севка так долго не читал. У него уж и в горле пересохло, и строчки начали двоиться. Но не оторваться.

- Хватит! - скомандовал наконец Порфирий. - Слов нет, книжка завлекательная. Но время-то уж за полночь. Будем живы - завтра почитаем.

Завозчики неохотно начали укладываться, толкуя о прочитанном.

- Вот жили люди! - дивился старый Данила. - Были сыты и пьяны и не знали этой, как ее... продразверстки. А черти и ведьмы все-таки, значит, есть на свете, раз про них в книге прописано.

Наутро пришел на мельницу Егор Лукич. Узнав, что до поздней ночи Севка читал завозчикам книжку, он было вознамерился отругать его: нечего, мол, впустую керосин изводить! Но послушал мужиков и раздумал.

- Работник у тебя, Егор, справный парень! - нахваливал Севку старый Данила. - По печатному читает, чисто кружево плетет, шельмец! Книжка, она вроде бы и не сурьезная, а скажи как захватила. Я уж и очередь свою перепустил, решил остаться еще на ночь. Беспременно хочется узнать, добудет ли тот кузнец с чертом царицыны черевички.

Тут и сообразил хозяин, что Севку ему ругать нет никакого резона. Если раньше у него приманкой для завозчиков служил один Порфирий, то теперь будет еще и Севка. Как узнают мужики, что на мельнице в Гусаках завозчики не томятся от скуки, а слушают чтение, к нему попрет молоть вся округа. Пусть тогда потягаются с ним окрестные хозяева мельниц!

Вечером Егор Лукич, как бы невзначай, заглянул в завозчицкую, присел на краешек нар у порога. Ему были видны лишь затылки и спины мужиков, сгрудившихся вокруг стола, да слышался Севкин голос: "Ваше царское величество, не прикажите казнить, прикажите миловать. Из чего, не во гнев будь сказано вашей милости, сделаны черевички, что на ваших ногах?.."

К удивлению своему, Егор Лукич увидел не только приезжих, но и своих односельчан. Среди лохматых, припудренных мукой треухов на глаза ему попался даже бабий платок.

Вечер к вечеру, страница к странице. В толстой книге уже много прочитано. Но, к радости Севки и Порфирия, много еще и не читано. Это завозчики меняются: приедут-уедут. А Севка с Порфирием каждый вечер здесь. Зачастила и гусаковская молодежь - парни и девчата. Наскоро справят немудрые зимние дела по хозяйству, чтоб старики не ворчали, и - на мельницу. Сядут на лавку, выпростают уши из-под шапок да платков и готовы слушать хоть до петухов.

Особенно всем полюбилась повесть "Тарас Бульба".

Крут характером был старый Тарас и страшен в гневе. Родного сына не пощадил, когда тот переметнулся в стан врага.

Вот его схватили, молодого красавца Андрия, привели перед грозные очи отца.