Всадники Апокалипсиса. 1 часть (СИ)

Иоганн не может спать – он все думает о небе. Сколько разных звезд? Не сосчитать. Думы тягостные горьки, не разбудит даже грозный цербер: все фантазии, мечты… «Где ты там, моя Матильда? Солнце, слезы и цветы… Ложь, и лишь тебе готов ее простить Иоганн из Бутофорты*». Иоганн не может спать – он все думает о царстве: где тепло и хорошо, темный мрак как дым, но нет огня… Покой, покой… Лес красивый, свой. Лето красками рисует здесь художник молодой…

Иоганн не может спать – он все думает о ночи…

«Огненная река выходила и проходила пред Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли пред Ним; судьи сели, и раскрылись книги». Книга пророка Даниила. гл.7. 10.

Монастырь готов был приютить заблудшие души и днем, и ночью. Здесь не действовали переменчивые политические законы в угоду знати. Это спокойное, маленькое государство подчинялось одному лишь Господу. Конечно, во многом все зависело от «помазанника Божьего» - отца Августа Клемарка. Никогда он не отворачивался от людей, открывшихся перед ним, обратившихся с просьбой о еде или ночлеге.

Опасно было так поздно продолжать путь, поэтому завидев благословенный монастырь, Эдвард Морт довольно улыбнулся и двинулся к нему. Волосы растрепались, темные кудри теперь торчали во все стороны, но Эдварда это совсем не заботило. Маленькая, худенькая фигурка в черном плаще торопливо приближалась к нему. На лицо был накинут капюшон, однако в том, что эта прекрасная фигура принадлежала девушке, Морт не сомневался.

- Что угодно господину? – поинтересовалась девушка, все еще пряча лицо. Правда, она не смогла скрыть красивые полные губки, холодновато - розовые, а при свете луны, отливающиеся голубоватым оттенком.

«Как у утопленницы», - отметил про себя Эдвард. По голосу ей можно было дать не больше 20-ти.

- Я бы хотел остановиться у вас в храме на эту ночь, если это представится возможным, конечно, - ответил мужчина, продолжая ловить доступные взору черты лица.

- Думаю, это вполне возможно, месье?..

- Эдвард Морт, - представился месье, чуть поклонившись. – О, не удивляйтесь. Знаю, имя несколько отличается от живущих здесь людей, но это объясняется моими корнями. Я из Англии, приехал недавно. Здесь живет мой брат. В соседнем городе… - мужчина нахмурился. Дождя не было, так к чему продолжать скрывать свое лицо?

- Хорошо, следуйте за мной, - пропела незнакомка и двинулась в сторону монастыря.

Они беспрепятственно миновали открытые ворота, девушка быстро взбежала по высоким ступенькам, отчего англичанин удивленно хмыкнул.

«Неужели во Франции все девушки такие живые, настоящие? Наши только и могут, что в обморок падать и поправлять свои дурацкие чепчики».

- Я отведу Вас к отцу Августу. Он, несомненно, разрешит Вам переночевать. Эти стены готовы оказать помощь любому обратившемуся, будь он титулованный принц или обыкновенный бродяга, - голос девушки был похож на ветер: едва уловимый, легкий.

- Могу я поинтересоваться, как зовут мою спасительницу? – улыбнулся мужчина, едва не столкнувшись с девушкой, которая резко остановилась и, не поворачиваясь к нему, произнесла:

- Мария, господин, - произнесла так, будто негласно провела черту между ними. Правила монастыря, пусть и такого благословенного, лишенного суровых порядков, требовали по возможности исключить все общение с противоположным полом.

Эдвард поморщился. Монашки – упрямицы еще те, однако они, как и все женщины, жаждут, чтобы к их замочку подобрали правильный ключик. Морт был уверен, что в его арсенале найдется ключик, который подойдет к сердечку этой странной особы. На худой конец подойдет отмычка. Что ж, есть смысл задержаться подольше. Охотник отметил жертву.

***

Мария приложила все свои силы, дабы не заснуть, вслушиваясь в утреннюю молитву. Всему виной послужил молодой месье Морт. Странный мужчина с горящими янтарными глазами и вьющимися темными волосами. Мария, сама того не замечая, подмечала каждую деталь в облике незнакомцев. У него она сразу отметила прямую, словно палка, спину, высокие скулы и светлую, почти прозрачную кожу. С эстетической точки зрения он был достаточно красив. Но красота его выражалась скорее не в геометрических измерениях, а некой своеобразности, ярких чертах, запоминающемся облике. Именно таких ищут художники, скульптуры, уставшие от шаблонной внешности своих натурщиков.