Всадники Апокалипсиса. 1 часть (СИ)

- Маман, ты все такая же прекрасная! – улыбнулся Франц, обнимая женщину.

- Брось, мой мальчик! Я – увядший цветок в некогда цветущем саду… - грустно возразила матушка. – А вот ты у меня красавец! Сейчас же велю слугам подать что-нибудь к столу. Ах, если бы мы только знали, что ты надумаешь порадовать нас сегодня своим визитом! – воскликнула Марисса, уже выбегая из гостиной. – Жоржета! Жоржета!

- Хорошо, что ты зашел, Франц. У меня к тебе дело, - кашлянул отец, указывая на диван, предлагая сыну сесть.

Франц слегка кинул и принял предложение, удобно устраиваясь на глубоком мягком диване.

- Ты, вероятно, знаешь моего старого друга Гренуара? – отец дождался согласного кивка и продолжил, - так вот о нем и пойдет речь. Старик он одинокий, мышление странное – мечтатель, верно. Не мог бы ты в свободное от прочих дел время посвятить этой персоне? Я не обижусь, если ты откажешь, Франц, - Жерард громко шмыгнул носом и достал белый, накрахмаленный платок с фамильной вышивкой. Насморк у него особенно ожесточался в теплые летние дни.

- Что Вы, отец, это такая малость! Конечно же, я навещу месье Гренуара. Справлюсь об его здоровье, по возможности развлеку рассказами о городской жизни. Вы можете не беспокоиться на этот счет. С этой минуты он будет находиться под моим личным наблюдением, - заверил отца

Франц.

«Наверное, это сопливый маленький старикашка, сидящий около окна и только ожидающий различных скандалов и интриг. Как же мне не помнить его, если все скандалы в доме непременно начинались с прихода месье Гренуара. Матушка лила слезы, отец бил по стулу, слуги старались не попадаться на глаза – Гренуар же всегда играл роль яблока раздора», - зло размышлял Франц, уже лежа в своей комнате, глядя в кажущийся бесконечным, высокий потолок.

Комната в поместье казалась дворцом по сравнению с той клетушкой, где он проводил основное время. Парень бы никогда не посмел привести друзей в свой родной дом, ибо это могло означать лишь его хвастовство, желание покрасоваться перед студентами. Таких не любили, более того, презирали. «Господа» держались ото всех остальных студентов особняком, при этом они не выражали ненависти или издевательств. Однако, такое миролюбивое отношение объяснялось ничем иным как малодушием и малочисленностью «богатеньких». Франц, признаться, находился в неком замешательстве, долгое время не решаясь сделать выбор в пользу какой-либо группировки. Все определил случай. Франц уже с первой недели произвел колоссальное впечатление на всех преподавателей университета и получил «привилегированное» задание от профессора физики Годрика. Засидевшись в библиотеке, парень не заметил, как на город спустились сумерки. Естественно, он не мог дойти до своей маленькой комнатки на Бурлейне*** без непредвиденных обстоятельств. Хулиганов и карманников развелось намеренно, каждый будто только и ждал ночи, чтобы выпрыгнуть из-за угла и наброситься на свою добычу. Несколько парней скрутили Франца, один из которых больно ударил по колену. Не в силах устоять, студент кубарем свалился вниз с подачи остальных парней. В этот самый миг противный смех главаря банды прервался, а легкий, едва уловимый для слуха хруст мог свидетельствовать лишь об одном – рука главаря сломана. Парни не стали испытывать судьбу и бросились наутек, будто завидели кого-то знакомого и страшного. «Какие же вы, богатенькие, неприспособленные. Того и гляди подкараулят где-нибудь в углу и поминай как звали», - усмехнулся сзади стоящий парень. Франц обернулся и едва снова не свалился с ног. На него, хитро прищурившись, взирал хрупкий, светловолосый юноша, по облику не больше 17-18 лет. «- Да, ты я посмотрю, оживший Робин Гуд», - ответил Франц, но тот лишь пожал плечами. «Ничего общего. Робин спасал нищих, отнимал деньги у богатых. Те парни больше похожи на твоего героя».

Так Франц определился с выбором. Оказалось, что они учились на разных факультетах, поэтому он не смог сразу припомнить лица юноши. Маркэль, а именно так звали неустрашимого юношу, познакомил Франца со своими друзьями, трое из которых учились с ним на одном отделении. Мир как будто стал ярче, Франц не понимал, как можно было сомневаться: выбор теперь казался абсурдным. Те маленькие, «золотые» группы лишь внешне оставались невозмутимыми и надменными, на самом деле они держались так лишь из доброты и безразличия остальных студентов.